Деррида

На этой странице Libération приведено также краткое и сдержанное пояснение со стороны Бурдье. Смущенный размахом конфликта, он говорит, что сожалеет о «некоторых неудачных выражениях» в его интервью, которые могли ранить Деррида. И хотя ему неприятны «пророческие проклятия», которые только что использовал автор «О духе», он предпочитает ради их «старой дружбы» не портить отношения еще больше. В самом деле, через какое-то время они помирятся и на протяжении 1990-х годов будут участвовать плечом к плечу в многочисленных общих сражениях. Фоновый конфликт всплывет, однако, в «Наброске самоанализа» – посмертном тексте Бурдье, в котором немало шпилек в адрес Деррида. Уже на первых страницах Бурдье напоминает, что в молодости он учился в Высшей нормальной школе, специализировался на философии, то есть находился «на вершине школьной иерархии в те времена, когда философия могла казаться победительницей». Тогда она была, как он подчеркивает, «царствующей дисциплиной», а потом признает: «Мне часто доводилось определять самого себя, в какой-то мере смеха ради, как лидера движения за освобождение социальных наук от империализма философии»[1011].

В то же время, что и дело Хайдеггера, раскручивается и дело Поля де Мана, как нельзя более некстати для Деррида, поскольку их легко объединить друг с другом. Но если спор о Хайдеггере в основном является французским, полемика по поводу Поля де Мана разгорается прежде всего в США.

Все начинается в Бельгии из-за исследований молодого фламандского ученого Ортвина де Графа. Он рассказывает об этом так: «Я начал работу над диссертацией в университете Лувена в 1986 году. Мой проект состоял в том, чтобы написать исследование о критических и теоретических работах Поля де Мана, но я знал, что он родом из Анвера, и я слышал о его дяде Анри де Мане, известном в период между двумя мировыми войнами социалистическом политике, который потом сотрудничал с немцами. И хотя это не имело большого значения для моей темы, мне было любопытно прочитать первые публикации Поля де Мана, вышедшие до его отъезда в США. В „Архивах фламандской культурной жизни“ хранилось досье с его материалами. Сначала мне попались некоторые статьи, вышедшие в 1942 году в журнале Het Vlaamsche Land. В ноябре 1986 года я написал в журнал Yale French Studies, чтобы узнать, может ли их заинтересовать публикация на эту тему, но письмо осталось без ответа. Весной 1987 года мне попалась толстая подшивка из Soir volé – 170 статей, вышедших в период с 24 декабря 1940 года по 28 ноября 1942 года в наиболее крупном франкоязычном ежедневнике Бельгии, в то время жестко контролируемом оккупационными властями. Я ознакомился с этими текстами, многие из которых оказались скорее проходными, некоторые были более серьезными, но я не особенно представлял, что я с ними буду делать. В июле в Лувене прошел международный филологический коллоквиум, и я представил доклад по теоретической работе Поля де Мана. Среди других участников были Сэм Вебер и Гаятри Спивак, которым я рассказал о своих недавних находках. Вернувшись домой, Сэм Вебер поставил в известность Деррида. Последний сразу же живо заинтересовался этим делом. Как раз накануне ухода в армию я в спешке отправил ему несколько фотокопий, выбрав наиболее выраженные в идеологическом плане тексты»[1012].

Уже в конце августа 1987 года Деррида убеждается в том, что всю эту подборку статей нужно как можно быстрее предать максимально широкой огласке.

Необходимо было создать условия, чтобы каждый мог их прочесть и истолковать так, как ему хочется. Обсуждение не должно было ограничиваться какими-то пределами. Каждый должен был иметь возможность поступить так, как считает должным. Ведь заранее можно было представить, какое действие окажут такие «откровения», по крайней мере в американском университете. Не нужно было быть прорицателем, чтобы предвидеть весь спектр будущих реакций[1013].