Деррида

У вас есть несколько противников в заведении, но не так много, и все решается среди наших ученых. Бурдье тоже некоторые не доверяли, он это знает, но недоверие не было таким большим, как он мог бы подумать. То есть я вполне надеюсь на это, и я сказал нашему другу, что готов представить вас, если он сочтет это желательным. Это могло бы успокоить некоторых из наших коллег[1172].

Деррида очень тронут этой поддержкой. Он боится, как бы его кандидатура не создала проблем для Ива Бонфуа, но рад тому, что у плана может быть положительный исход. Летом 1990 года идут осторожные предварительные переговоры. Бонфуа сошелся с Андре Микелем, у которого такое положение, что он, судя по всему, лучше других может заранее прикинуть, сколько голосов будет за, а сколько против. Если его оценка будет в пользу Деррида, последний сможет начать подготовку официального пакета документов. Бонфуа заверяет, что он готов «всеми силами (и с радостью)» поучаствовать в защите его кандидатуры, для чего понадобится применить довольно хитрую стратегию:

Вместо того чтобы представлять вас как просто достойного кандидата, я считаю полезным сразу же выйти на уровень серьезных решений, которые тревожат некоторых из моих коллег: показать, что вы антагонист, который им нужен, чтобы продвинуться в своем собственном мышлении благодаря диалогу, который необходимо считать самым главным призванием коллежа[1173].

В январе 1991 года у Бурдье и Бонфуа создается впечатление, что ситуация повернулась в нужную им сторону. Необходимо, чтобы Деррида за лето подготовил «тетрадь титулов и работ», чтобы его кандидатуру можно было представить в ноябре[1174]. Но, увы, этот «замечательный» проект окончится крахом. Ощущая определенные трудности, Бурдье предлагает своим коллегам принять одновременно Деррида и Бувресса: разве это не хорошая идея – принять в Коллеж де Франс два совершенно разных направления современной философии? Разве не преподавали там в свое время Мишель Фуко и Жюль Вюйемен? Но Бурдье прогадал: хотя кандидатура Жака Бувресса проходит без особого труда, кандидатура Деррида вызывает такое сопротивление, что ее просто невозможно официально представить. По словам Дидье Эрибона, «Бурдье понял это к своему полному огорчению. Он очень разозлился на эту неудачу („Меня провели как дурака“, – постоянно повторял он в этот период). Он чувствовал себя расстроенным и угнетенным, поскольку не смог добиться избрания Деррида»[1175].

Надо ли говорить, что Деррида расстроен еще больше: он злится на Бурдье за то, что тот втянул его в этот гадюшник, заставивший его разозлиться и вспомнить об университете Нантерра. На этот раз он уверен: от французских институтов ждать ему больше нечего.

Если эта неудача большого шума не вызвала, другое событие, произошедшее через самое непродолжительное время, станет важной новостью в прессе. В марте 1992 года объявление о том, что Деррида получит степень доктора honoris causa в Кембриджском университете, заставляет многих взяться за оружие. В Великобритании не было столь громкого университетского побоища с тех пор, как Маргарет Тэтчер в 1982 году отказали в той же степени доктора honoris causa в конкурирующем университете, в Оксфорде. Очень быстро полемика просачивается в большие издания.

В субботу g мая 1992 года в ïïmes публикуется открытое письмо под заголовком «Вопрос чести». Оно подписано примерно 20 философами из многих стран, среди которых одна из наиболее важных фигур американской аналитической философии, а именно Уиллард Куайн. Разумеется, активную роль в этой кампании играет и Рут Маркус, заклятый враг Деррида. Но среди подписантов обнаруживается также и знаменитый математик Рене Том. Судя по этому письму, которое весьма напоминает романы Дэвида Лоджа, «нигилистическое» творчество Деррида грозит ужасными опасностями. Его основной результат заключается в «отрицании и разрушении уровней доказательства и обсуждения, на которых основаны все университетские дисциплины»: