Деррида

Одновременно с публикацией книги «Жак Деррида» в Seuil в издательстве Minuit выходит небольшая книга совсем иного рода – «Другой курс» (L’autre cap). Это текст лекции, прочитанной в прошлом году в Турине на конференции «Европейская культурная идентичность» под председательством Джанни Ваттимо. В этом важном политическом выступлении Деррида, в частности, развивает мысль о том, что собственное качество той или иной культуры состоит в том, чтобы не быть тождественной самой себе: «Не в том, чтобы вообще не иметь идентичности, а в том, чтобы иметь возможность отождествиться с собой, сказать „я“ или „мы“, принять форму субъекта лишь в не-тождестве с собой или, если угодно, в различии с собой»[1162]. В тот самый момент, когда вспышки национализма приводят к кровопролитию и в Югославии, и в странах бывшего СССР, Деррида обдумывает проблему границ Европы. Не является ли то определение, которое она постоянно пыталась себе дать, например, в работах Гуссерля или Поля Валери, прежде всего негативным, основанным на исключении своего другого? Деррида далек от того, чтобы полностью отождествить себя с этой Европой.

Я европеец, я, наверное, европейский интеллектуал, я люблю напоминать это, напоминать самому себе, почему же я должен отрекаться от этого? Во имя чего? Но я не являюсь, не чувствую себя европейцем целиком и полностью. Этим я хочу сказать, мне важно или я должен сказать: я не хочу и не должен быть европейцем целиком и полностью. Принадлежать «в качестве составной части» и «целиком и полностью» – эти вещи должны быть несовместимыми. Моя культурная идентичность, от имени которой я говорю, не является только европейской, она не тождественна самой себе, я не являюсь «культурным» целиком и полностью[1163].

Начало 1991 года соответствует новому этапу в рецепции работ Деррида, прежде всего во Франции. В марте Le Magazine littéraire посвящает ему большую подборку текстов, представляя его с некоторым смущением: «Жак Деррида, единственный и неповторимый, в зените славы. Его имя известно на пяти континентах. Деррида – это имя загадки. Пришла пора найти к ней ключ»[1164]. В номер включено большое интервью с Франсуа Эвальдом, а также несколько статей и исследований, однако главной новацией является, несомненно, фоторепортаж Карлоса Фрейре. Публикуя личные фотографии в книге, изданной в Seuil, Деррида открыл шлюзы. Бразильский фотограф снимает его дома, в его кабинете, на его чердаке, мы видим его коллекцию трубок, его маленький «ситроен»; вот он в кафе на бульваре Распай, непосредственно перед семинарами в Школе социальных наук, в амфитеатре со своими студентами, потом в салоне в гостинице Lutetia. Несмотря на свою симпатию к фотографу, Деррида скорее одалживает себя для съемок, а не отдается им. «У него была своеобразная манера позировать, слегка втягивая голову в плечи, словно он боксер», – вспоминает Карлос Фрейре[1165].

Эта смена установки разозлила некоторых людей, которые, как, например, Бернар Потра, знали, что Деррида отказывался фотографироваться на протяжении всех 1960-1970-х годов: «Я очень ценил эту его „антимедийную“ линию. Он не давал интервью, не позволял себя снимать. И я был просто шокирован, когда увидел книгу, которую он сделал с Беннингтоном, а потом и первый номер Le Magazine littéraire, ему посвященный. Там было множество фото, в том числе частные фотографии или попросту анекдотические. Признаюсь, это меня разочаровало»[1166].

Можно сказать, что развитие Деррида как педагога во многих отношениях сводилось к созданию для себя той аудитории, которая ему подходит, публики, которая ходит именно на него и с которой он может говорить так, как пожелает, невзирая на какую-либо программу и не подчиняясь требованиям экзаменов или конкурсов. В Сорбонне у него уже было чуть больше свободы, чем в лицее Ле-Мана. В Высшей школе социальных наук свободы у него намного больше, чем в Высшей нормальной школе. По прошествии лет он все больше позволяет себе пользоваться в полной мере этой суверенной позицией, не прикрываясь никаким алиби.