Деррида

Наконец, она вступает в связь с Жаком Деррида. Великий философ. Великий мыслитель. Великий левак. Но у великих людей свои резоны. Сильвиан беременна. Деррида не может этого принять. Он не хочет иметь тайную семью. Это его право. Она же хочет ребенка. Это ее выбор. Отказаться от беременности значило бы отказаться от жизни, замкнуться в мире, в котором она зависела бы исключительно от выбора других. Сильвиан растит ребенка в одиночку. Она мать-холостячка, мама маленького Даниэля, чьим воспитанием она занимается самостоятельно[1376].

Деррида разрывается между гневом и отчаянием. Он не понимает, как Сильвиан могла поведать широкой публике, что именно он является отцом Даниэля. На самом деле ей даже не нужно было делать таких признаний. Людей, которые были в курсе, достаточно, чтобы газета Le Figaro, когда прошел слух о выдвижении Лионеля Жоспена, впервые написала об этом в своих колонках, не задавая вообще никаких вопросов Сильвиан. Она не опровергла это и не комментировала. Так или иначе, Деррида, всегда не доверявший прессе, не желает соглашаться с условностями, которые ограничивают поведение супруги премьер-министра, ставшего кандидатом на пост президента республики.

20 февраля 2002 года заявление о выдвижении кандидатуры Лионеля Жоспена поступает в новостные агентства по факсу, отправленному из его дома. Le Monde подчеркивает этот факт: «Именно Даниэль, сын Сильвиан Агасински, учащийся подготовительных курсов в лицее Кондорсе в Париже, нажал на кнопку факса… и объявил тем самым о выдвижении кандидатуры Лионеля Жоспена Агентству Франс Пресс и всем французам. Всего лишь малозначительная подробность, но она несет в себе разные образы и смыслы. У Лионеля Жоспена в противоположность Жаку Шираку есть свое семейное гнездо, с кухней (он позировал в ней в Paris-Match от 7 марта), и семья. Прекрасная, современная семья, пересобранная заново»[1377].

Битву медиаобразов, в которую вступают оба главных кандидата, Деррида может лишь наблюдать, бессильно и с горечью. С самого начала официальной президентской кампании Сильвиан постоянно фигурирует в разных СМИ, гораздо больше, чем в 1995 году: интервью на канале TFi 20 марта, интервью в Parisien 29 марта, в Nouvel Observateur 4 апреля, в Elle 8 апреля, в Gala 11 апреля, фоторепортаж в Paris-Match 18 апреля. Сильвиан определенно намного сдержаннее биографов ее мужа, она никогда не упоминает имени Деррида. Это не мешает последнему почувствовать себя крайне уязвленным, когда он прочел такие ее слова: «Даниэлю было пять лет в 1989 году, и воспитал его Лионель… я бесконечно благодарна человеку, который был нежен и добр как со мной, так и с мальчиком, ставшим для него сыном, и мне трудно даже говорить об этом, настолько я волнуюсь»[1378]. «Его воспитал Лионель, который принял его как сына»[1379], – гласит подпись к фото Сильвиан с юношей на газетный разворот[1380].

Хотя некоторые отвечают на это ухмылкой, близкие друзья Деррида замечают, насколько он расстроен. Авитал Ронелл вспоминает: «Долгое время Жак, должно быть, говорил себе, что никто ничего не знает, хотя это было совершенно безосновательно. Это была своего рода перевернутая паранойя: он настолько хотел сохранить тайну, что был убежден в том, что так оно и есть. Отсюда и удар, который он испытал, когда все вышло в публичное пространство. В период кампании 2002 года он почувствовал себя словно бы наказанным за историю с Сильвиан. Для него эта драма была еще более серьезной потому, что он был крайне чувствителен к слухам. Порой у него было чувство, что ему строят козни в высших сферах»[1381].