Дервиш света

— И что же вы хотите промычать? — не удержался доктор.

— Нам на все наплевать, только не прикасайтесь к нашим карманам. Мы решили вас предупредить…

— Еще что?

— Не мешайте нам.

— То есть, как это?

— Не мешайте «концессии». Верните рабочую силу!

Доктор бросил им в лицо то, о чем до сих пор молчал. Он назвал цифры. За пять месяцев на земляных работах «концессии» умерли около тридцати рабочих.

Об этом рассказал ему уцелевший после катастрофы каратагский старик:

«Всевышний допустил в гневе своем переворот земных недр, гибель правоверных. Но разве потребовалось соизволение всеблагого, чтобы проклятые ференги, неверные собаки, загубили столько здоровых, крепких мужчин плетками и голодом, избиением и жаждой, надев на них ярмо кабалы и рабства».

— Мрут от тифа, лихорадки, от нарывов, — отмахнулся мистер Данниган. — Не отрицаю — труд у нас тяжелый. Никакой гигиены у местных жителей. Они привыкли к грязи и паразитам. Говорите: лагеря рабочих — очаги эпидемий. Согласен. Но при чем мы тут — концессионеры? Мы нанимаем. Мы платим деньги, а они… Нам работа нужна. Кубометры. А они мрут. В договор концессии не входит комфорт. А вам, мистер медикус, не кажется, что это не ваше дело?

Доктор с досадой заметил:

До земли склонять голову
Перед тем, кто кланяется вам.
До неба поднимать голову
Перед тем, кто задирает нос.

Не имел представления мистер Данниган, что за характер у этого с виду добродушного врача, хоть и встречался с ним в свое время в горах Ахангарана.

Но разговор оборвался самым неожиданным образом. Со стороны Черного ущелья послышался рев голосов.

— Что это? — заволновался Ковалевский. — Кажется, толпа? Далеко. Не вижу.

— Позвать есаула! — приказал доктор.

Он не счел нужным разговаривать с господами концессионерами. Они остались внизу а доктор медленно, шаркая пойми порыжевшими сапогами поднялся на холм, поросший выгоревшей редкой травой, и стоял, чуть сгорбившись и поглядывая на небо и горы.

В недоумении американец тихо переговаривался с Ковалевским и Мерлиным.

А доктор поджидал есаула и вдыхал в себя свежую струю ветра, подувшего с юга, с Баба-тага.

Над холмом бездонная высота лазури. И жаворонки в вышине. А вокруг горы, пена и синие струи каскадов, жемчужные брызги, трепещущие радугой в белесой стене ледяной пыли.

Что может быть слаще
в нашем мире
аккордов сладкой мелодии,
рубиновых уст природы?..

Поспешно прискакал на своей казацкой лошадке встрепанный есаул:

— Явился, ваше благородие, по вашему приказанию. Беда! Там мужики бекских людишек бьют.

— Так вот, Семеныч, видите этих милостивых государей. Возьмите с раскопок двух ваших ребят. Пусть умоются, почистятся и встанут в караул на подходах к развалинам. Ездят с утра до ночи взад-вперед по дорогам. А если господа с концессии сюда сунутся. Гоните!

Он быстро сбежал по склону холма и легко вскочил на свою лошадь.

— Господа, — крикнул снизу из сая. — Уезжайте. Мой совет. Народ идет сюда. Лучше, если они вас здесь не застанут.

Пат Данниган и Ковалевский незамедлительно пустили коней рысью в сторону своего лагеря. Мерлин поскакал за ними.

VI

Даже стены селения сочились злобой и отчаянием.

Хасан ибн Саббах

Расправа взбунтовавшихся каратагцев с бекскими нукерами напугала доктора. Он со своими сыновьями и кучкой казаков оказался в центре водоворота.

Все тонуло в реве и воплях.

Казаки конвоя даже сообразить не успели, в чем дело. Толпа тесно, душно их стиснула, не дала шевельнуться. Еще минута — и всех бы их раздавила.

Алаярбек исчез в гуще тел.

Держа руки на плечах сыновей, доктор стоял на сером камне, а вокруг метались волны чалм, шапок, бород, искаженных лиц.

И рев… Оглушительный стон горя.

И только через несколько минут доктор вдруг осознал, что ярость и гнев бурлят, обходя его и его сыновей. Кулаки и палки угрожают, но не ему и не его казакам.

Беду отвел человек в одеянии дервиша — Георгий Иванович. Он оказался у самой верхушки Серого камня и с воплем: «Туда! Вниз! Вон он!» — навалился на карабкающихся по крутому боку камня каратагцев и скатился с ними на травяной дерн к подножью валуна.

Толпа устремилась мимо.

Внизу, в стороне реки Сурхан, в жаркой дымке полудня, мчался всадник. И можно было разглядеть, что это сам бек Гиссарский!

Кагарбек погонял вовсю коня, а совсем близко от него огромными прыжками настигали его какие-то странные фигуры.

— Восстание! Мятеж! — задыхаясь, проговорил выбравшийся на камень Алаярбек Даниарбек. — Георгий — молодец!.. Отвел их…

«Так вот кто. Ничего не скажешь. Без него туго пришлось бы. И когда он успел сконтактоваться с ними?»

Алаярбеку Даниарбеку в толпе изрядно досталось. Всегда такая аккуратная, изящная чалма его размоталась, сбилась на самые брови. Лицо было измазано в крови и грязи, камзол порван. Но зубы кипенно белели на фоне загара, глаза горели.