Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

…По Бухаре лучше всего блуждать наугад. Стоило мне только немного уклониться от центра, как я вышел к удивительному месту – к ханаке Файзабад. Ханаки, как мне рассказали, стоят повсюду, где распространен суфизм. Здесь странствующие дервиши могли остановиться, переночевать и поупражняться в своем любимом деле – вращении. Они крутились и крутились вокруг оси – позвоночника, надеясь выпасть из-под власти сил времени и смерти.

Файзабад носит имя своего основателя, знаменитого странника ХVI века Мавлона Файзободи. Тут три этажа жилых комнат-худжр, где ночевали дервиши, и большой центральный зал, где они вершили свои причудливые обряды. Гурджиев потом напишет:

«В этом танце, через этот танец, совершалась великая остановка, то самое стояние в движении, о котором больше я ничего не могу вам рассказать».

Я закурил и задумался:

– А не к этой ли остановке я стремлюсь всю жизнь? Не ради ли нее пожирание пространства и медленное курение то там, то тут, в самых причудливых местах на этой земле? Мотоцикл на трассе – чем он, в сущности, не мой суфийский танец? Какая жажда гонит меня по этим дорогам?

В чайхане, куда я зашел выпить чаю и немного согреться, один суфий (оговорка: чайханщик) посоветовал мне съездить к некрополю Чор-Бакр, в восьми километрах от города. И оно, действительно, того стоило. Чор-Бакр стал естественным продолжением Файзабада. Вот пути живых, они приводят на пути мертвых.

Кладбища, которые удивляли нас в казахских степях, – просто варварское нагромождение камней по сравнению с этим городом за границей обжитого мира. Тут, в пределах высоких стен, есть свои улицы, ворота и дворы, ведущие к фамильным склепам и десяткам надгробий. В центре – медресе и еще одна ханака, а над ними купола – очи, глядящие в небеса.

Чор-Бакр – усыпальница джейбарских шейхов из суфийского ордена «Накшбандия», который и поныне властвует над умами и сердцами не только в Центральной и Малой Азии, но и на нашем Кавказе. Мавзолей основателя ордена Бахауддина Накшбанда тоже находится где-то в Бухаре, но до него как раз я не добрел. Понятно, что это священные места.

Тут очень интересный момент. У правоверных суннитов, тем более у последователей великого реформатора ислама Ибн Ваххаба, не может быть никаких священных мест, кроме Каабы. Для них это все язычество, по-арабски – ширк. Но суфии поклоняются памяти своих шейхов, и не только им. Они чтут все свидетельства присутствия Бога в мире – могилы великих людей и праведников, источники, колодцы, рощи и сады. В этом есть много детства, но и много истины. Мы любим свет за то, что он освещает предметы и делает прекрасными лица.

Хорезм, Бухара и Самарканд так же, как Персия и Индия, баюкали суфизм в колыбели. В Бухару съезжаются суфии со всего света – здесь родился и жил Накшбанд, основатель их самого известного и большого ордена. И отсюда же они расходятся по миру. Когда мы встречаем на улицах русских городов кавказцев, танцующих зикр, за ними встают те же тени суфийских дервишей, которые и поныне блуждают по городам и дорогам Востока.

Центральное захоронение Чор-Бакра – могила ходжи Абу Бакра Сада, двадцать лет бывшего наставником одного из самых знаменитых бухарских правителей – Абдуллы-хана II. Такое соединение мистического ислама и достаточно свирепой власти всегда было для меня загадкой, но в ней, наверное, есть и своя красота, и своя внутренняя логика. Так просто, без специальной подготовки, этого не понять. Надо, наверное, покружиться годик-другой…

XIII. Счастливый чала

…Отужинать мы решили в самом сердце старого города, в чайхане близ мечети Мох, или, как ее еще иначе называют, Магоки-Аттари, Мечеть в Яме. Мох, наверное, все-таки самое странное место в Бухаре, и в какой-то мере символ города. Небольшая квартальная мечеть XII века уходит в землю почти на пять метров. Но дело даже не в этом. Дело в наплывающих друг на друга пластах истории. В доисламские времена здесь, на базаре, стоял храм Луны. Потом, на том же месте, в Х веке была построена мечеть. Через два столетия ее перестроили. Уже к XV веку здание утопало в земле, поэтому мечеть считалась подземной. Легенда гласит, что до постройки в Бухаре первой синагоги евреи тут же молились вместе с мусульманами. Причем существуют две версии. Согласно одной, они это делали в одно и то же время, но в разных углах, а по другой, евреи приходили после мусульман.

Конечно, я что-то слышал о бухарских евреях и их, когда печальной, а когда – вполне счастливой истории. Но мечеть Мох, где мы только что побывали, вероятно, была единственным на этой земле общим храмом иудеев и мусульман. Представить себе что-то подобное в наше время – полное безумие.