Дервиши в мусульманском мире

Достаточно укрепившись на второй степени, дервиш переходит затем на третью – мэлэкут («духовность», «духовное, знание»). Мэлэкут, как нетрудно уже догадаться, соответствует магрифат в истории развития всего человечества. Человек, стоящий на этой ступени, считается достигшим «духовного звания», или «вдохновенным», и в области «духовного ведения» он признается равным ангелам. Жизнь его должна состоять теперь из упражнений в приобретенном знании. Эта степень труднодостижима, и ее не многие удостаиваются.

Еще меньшее число избранников может достигнуть четвертой и последней степени – лагут («Божество»), которая соответствует хакитам. Как ни мало таких людей, но все-таки и они бывают; к ним прежде всего принадлежат все основатели дервишских орденов, затем муршиды. Люди этой степени признаются совершенно соединившимися с Божеством. С глаз и души этих людей сорвано теперь (материальное) покрывало, и пред ними лицом к лицу предстоит сущность не только всех вещей в природе, но и самого Бога. Теперь они по опыту видят и знают, в чем сущность Божества, что Оно есть все, что сами они – Бог, что, наконец, им должно воздавать божескую честь. Теперь слово их становится божественным словом, их повеления – повелениями божиими. Теперь они могут требовать, чтобы во всем, что бы дервиш ни делал, что бы ни думал, он имел в своем духе шейха²⁸⁵. Известный нам Ага Мухаммед Али, возмущавшийся до глубины души богохульством суфиев, рассказывает между прочим: «Один знаменитый суфий, шейх Розабахар Тэрси, учитель секты вахдетти, говорил, что однажды, когда он был в упоении, увидел Бога, который был в человеческом образе, в одежде, с причесанными волосами и в шапке, надетой набок. “Я ударил его по плечу, – говорит этот суфий, и воскликнул: – Истиною Твоего единства я узнал Тебя, и если Ты примешь сто видов, то не скроешься от моего наблюдения”»²⁸⁶. Этот суфий признается дервишами достигшим четвертой степени, лагут. Известный основатель ордена мевлеви, который всеми дервишами считается одним из величайших учителей спиритуалистической жизни, говорил своему духовному наставнику: «О, мой учитель! Ты довершил мое учение, научив меня, что Ты – бог и что все есть бог»²⁸⁷. Относительно Мансура Аль-Халладжа, одного из знаменитейших суфийских учителей, который, по верованию дервишей, также достиг последней степени «спиритуалистической жизни», Малкольм замечает: «Много басен изобретено насчет неблагоразумия этого мудрого учителя. В одной из них рассказывается: Мансур Аль-Халладж замечал, что его сестра каждый вечер выходит куда-то; он пошел за нею и, увидевши, что она вступает в общение с гуриями и получает от этих небесных нимф кубок нектара, стал требовать, чтобы она позволила ему выпить одну или две капли, которые остались от этого небесного напитка. Сестра сказала, что он не уцелеет от этого, что напиток причинит ему смерть. Тот продолжал настаивать на своем, и с того момента, как он выпил его, восклицал “Ана аль-хакк”, – что значит “Я – истина”, пока не умер»²⁸⁸. Наконец, про Баязеда Бестами, основателя ордена его имени, который также признается достигшим степени лагут, Убисини говорит: «Он отождествил себя с Богом, когда в присутствии своих учеников восклицал, намекая на свое собственное лицо: “Слава мне! Я – выше всех вещей”, – формулу, которая на языке восточных прилагается исключительно к Богу»²⁸⁹. Есть много и других примеров подобного рода; но и приведенных достаточно для убеждения, во-первых, в том, до чего достигают дервиши на четвертой степени своей «спиритуалистической жизни», а во-вторых, в том, что именно лица, достигшие этой степени, открыли излагаемое учение дервишей, несмотря на то что многие из них, и в особенности Аль-Газали²⁹⁰, считают величайшим грехом открывать или описывать то, что они видят и испытывают на степени лагут.