Дерзай, дщерь!

Для Него совершенно не важно, какому именно священнику приносится исповедь, не стоит искать для этой цели маститых старцев, добрых батюшек, духовных отцов, непременно проявляющих понимание, симпатию и нежную заботу. И не нужно требовать немедленного ответа на все вопросы: что делать, как жить, сколько есть, где отдыхать летом и за кого выходить замуж; универсальных рецептов нет и не может быть, потому что у Бога каждый человек уникален; не слышно, чтоб на Небо восходили стройные ряды послушных и правильных Его рабов.

Многие отождествляют покаяние с исповедью и ожидают немедленных результатов: я перечислила все свои грехи, почему же они меня не оставляют? Другие путают покаяние с раскаянием: осуждают свое неправильное поведение, бурно сожалеют о прошлом, приговаривая: «нас не учили», «мы не знали», и тоже остаются без плода, потому что врачевание души невозможно, пока вина за ее язвы возлагается на родителей, школу, власти, правительство, соседей, на всех кроме себя.

Вспомним героиню «Унесенных ветром», знаменитого романа Маргарет Митчелл, который все мы, некоторые тайком от самих себя, прочитали, романа, бичующего женские пороки столь же безжалостно, сколь и безошибочно: рука автора, ведь женская, не знает пощады. Скарлетт, воспитанная матерью-христианкой в правильных понятиях долга, кротости и жертвенной доброты, признает эти высокие идеалы, но оставляет их «на старость», желая прежде насладиться всеми прелестями жизни; постепенно слепой эгоизм и необузданное тщеславие все более порабощают ее живую, щедро одаренную горячую душу, уделом которой становится ранняя усталость, нравственное опустошение и боль одиночества, заглушаемая алкоголем.

«Я подумаю об этом завтра» – неплохая порой формула, может удержать от крайностей отчаяния, но ведь и завтра ничто само собой не исправится, ибо наказание наше растет из нашего же сердца; и честная писательница ставит точку, не видя способов умиротворить героиню в хэппи-энде. А честная читательница, вздохнув над горькой судьбой обаятельной, несмотря ни на что, американки, примерит на себя ее страсти, извлечет уроки женской логики и порадуется, что в Православии есть покаяние.

Предстоит лечение небезболезненное и весьма длительное, о чем повествуют притчи о Царстве Небесном [104]; Господь сравнивает процесс его возрастания внутри нас с ростом горчичного дерева из крохотного зернышка, почти из ничего [105]: оно может достигнуть, как в Палестине, высоты до четырех метров и принесет плоды, но понадобятся годы и годы. Или образ закваски: вскиснуть, перебродить предстоит трем мерам муки; много это или мало? В Толковой Библии под редакцией Лопухина объясняется: еврейская мера (сата, эфа) вмещала 432 яйца! Один священник утверждал: чтобы всё переквасилось, монаху нужно двадцать лет; не монаху, наверное, больше; безошибочным будет считать: вся оставшаяся жизнь.

Нескончаемая битва! Ее технология четко представлена в Житии преподобной Марии Египетской; жестокий пустыннический подвиг сегодня, конечно, неповторим, но в чем-то и мы, такие слабые и ничтожные, можем подражать великой Марии. Вспомним: семнадцать лет, соразмерно семнадцати годам самозабвенного разгула плоти, преподобная сгорала в огне сладострастных ощущений, мучилась от воспоминаний о былых наслаждениях, корчилась от стыда и отчаяния, теряя надежду вырваться из порочного круга. Но каждый раз, когда угнездившаяся внутри гадина поднимала одну из множества своих мерзких голов, подвижница ополчалась на нее, падая ниц, к ногам Христовым, и всем существом исповедуя совершенное бессилие, нищету и наготу душевную [106], плакала и умоляла Бога о помощи, и Он посылал утешение. Его милость, Его благодать становились ее оружием, но победа принадлежит ей по праву: ведь это она страдала и боролась.

Выжми себя покаянием, формулирует святой Ефрем Сирин. Возникает грубоватая ассоциация: стираешь белье, на вид будто не такое уж грязное; полощешь, выкручиваешь, стекает липкая, мыльная жижа; опять полощешь, опять выкручиваешь, и опять вода скользкая, мутная… удастся ли когда-нибудь досуха выжать из себя гниль и сырость, чтобы осталась ничем не разбавленная самая суть.

Покаяние есть завет, договор с Богом об исправлении жизни, говорил преподобный Иоанн Лествичник. Решаясь идти за Христом, заключаем с Ним союз, соглашение: Он вытаскивает нас из болота, но и мы обязаны карабкаться изо всех сил или хотя бы не упираться, то есть не искать в себе достоинств, не придумывать оправданий, не прикрывать безобразие страстей благовидными названиями, одним словом, не выдавать вонючую помойку за цветущий сад. «Братцы! За что купили, за то и продавайте», – призывал старец Леонид Оптинский.