Держава и топор

Приговоренный к мучительной смерти всегда мог ожидать, что государь определит ему смертную казнь без мучений или «помилует» ссылкой на каторгу. Приговор к «нещадному» битью кнутом в этом случае заменяли на просто «битье кнутом», а для тех, кто приговаривался к простому кнутованию, кнут уступал место более «щадящему» инструменту порки – батогам или плети.

В 1774 году, в разгар восстания Пугачева, некий купец Астафий Долгополов сумел заморочить голову не только Г. Г. Орлову, поднятому ради него посреди ночи, но и самой Екатерине II, с которой Орлов ему устроил встречу. Долгополов наобещал государыне поймать и доставить властям «злодея» Пугачева. Императрица приняла простолюдина в своих покоях – честь невиданная – и благословила на благородное дело, а Орлов снабдил удальца мешком денег и сам подписал ему паспорт. Авантюрист, добравшись до Пугачева, все открыл мятежникам и, вероятно, не без юмора, передавал «амператору Петру Феодоровичу» привет от «его супруги». Потом, когда стали вылавливать сподвижников Пугачева, императрица очень опасалась, как бы Долгополова, под горячую руку (без должного следствия и наказания за его «продерзость»), не повесили бы среди прочих мятежников.

Во время суда над самим Пугачевым и его сообщниками преступники были разбиты, по тяжести их вины, на «классы». Долгополов был включен в третий класс и был наказан кнутом с вырыванием ноздрей, клеймением и ссылкой на каторгу в оковах.

Глава 8. «Наутра казнь»

Преступник, которому вынесли приговор, узнавал об этом накануне казни в тюрьме. В 1721 году приговоренный к смерти Иван Курзанцов отказался исповедоваться и требовал, «чтобы ему, Курзанцову, объявить имянной ц. в. указ за подписанием собственной Его величества руки, по которому велено ему учинить смертную казнь». Из этого следует, что Курзанцову устно объявили смертный приговор в тюрьме, но указа при этом никакого не зачитывали, чем он и был недоволен. Также 4 февраля 1724 года в журнале Тайной канцелярии записано, что «ростриге Игнатью объявлено, чтоб он готовился к смерти, которая будет ему учинена на сей недели. При том были…» и далее названы имена караульных и канцеляриста.

Объявление приговора могло последовать за несколько дней до казни или буквально за несколько часов до нее. В 1740 году А. П. Волынскому приговор объявили заранее, за четыре дня до казни в Петропавловской крепости. Емельяну Пугачеву объявили приговор на Монетном дворе, где тот сидел, за день до казни.

С момента объявления приговора священник становился главным человеком для осужденного, сопровождая его вплоть до самого эшафота, где в последнюю минуту давал преступнику приложиться к кресту. Накануне казни надзор за приговоренным усиливался, охрана внимательно следила за каждым жестом преступника, стремясь не допустить попыток самоубийства или побега. Шешковский и начальник охраны Пугачева Галахов даже ночевали на Монетном дворе, чтобы накануне предстоящей казни быть неподалеку от своего подопечного.

Как вели себя люди, узнав о предстоящей казни, известно мало. А. П. Волынский после прочтения ему приговора к смертной казни разговаривал с караульным офицером и пересказывал ему свой вещий сон, приснившийся накануне. Потом он сказал: «По винам моим я напред сего смерти себе просил, а как смерть объявлена, так не хочется умирать». К нему несколько раз приходил священник, с которым он беседовал о жизни и даже шутил – рассказал священнику «соблазнительный анекдот об одном духовнике, исповедовавшем девушку, которая принуждена была от него бежать». Кроме того, за два дня до казни, как сообщал дежурный офицер, «изъявлял по одному делу негодование свое против графа Гаврила Ивановича Головкина, говоря: „Будем мы в том судиться с ним на оном (то есть на ином. – Е. А.) свете“». Так же свободно вел себя перед казнью Мирович.