Держава (том первый)

Потом пехотные и кавалерийские юнкера дружно погоняли залётного, очумелого зайца, определив его как засланца противника, и манёвры на этой бодрой ноте благополучно завершились.

В выходной день, вестовой адьютанта Павловского полка, привёз Зерендорфу и Рубанову записку с просьбой прибыть в канцелярию, дабы потом представиться господам офицерам.

Испросив у подполковника Кускова официальную увольнительную, направились в Главный лагерь.

По привычке попёрли напролом по юнкерской тропе, которая по ширине сравнялась с офицерской дорогой.

Перед канцелярией Павловского полка запасливый Зерендорф вытащил из кармана тряпку, коей протёрли сапоги.

С некоторым испугом войдя в канцелярию, молодцевато доложили поднявшемуся со стула адьютанту о прибытии.

Высокий и абсолютно не похожий на курносого Павла Первого полковой адтютант, пряча улыбку и хмуря брови, представился:

— Поручик лейб–гвардии Павловского полка барон Эльснер Иван Фёдорович, — щёлкнул каблуками и пожал им руки, — тоже имел честь быть Павлоном, господа… Прошу следовать за мной в офицерское собрание, где вас ждут, — повёл юнкеров в соседнее деревянное строение, напоминающее юнкерскую столовую, только остеклённое. — Господа, — решил подбодрить юнкеров Эльснер: «Павлоны всё–таки». — После вашего первого визита в полк, ещё в середине мая, когда вы написали прошения и представились командиру полка, его превосходительству генералу Троцкому, офицеры досконально изучили вашу, тэ–э–к скэ–эть, поднаготную, и пришли к единому мнению, что вы достойны служить в нашем полку, — остановился и ещё раз от души пожал руки юнкерам. — Не все удостаиваются подобной чести, — вновь повёл их по неширокой, гораздо уже юнкерской тропы, дорожке. — В прошлом году отказали сыну одного министра.., не стану называть его фамилию.

Рубанов с Зерендорфом переглянулись, и тоже пожали друг другу руки, вызвав этим улыбку адьютанта полка.

Они явно импонировали этому высокому блондину в ловко сидевшей форме, прекрасно подстриженному, с ровным пробором, начинающимся напротив середины левой брови, и с аккуратными ухоженными небольшими усиками.

— Прошу господа, — указал им на дверь столовой, которую поспешно раскрыл вестовой.

В просторной зале с настежь раскрытыми окнами, за большим столом, накрытым белоснежной скатертью, завтракали полтора десятка офицеров во главе с генералом.

— Ваше превосходительство, — обратился к нему адъютант, вытянувшись во фрунт.

Юнкера тут же последовали его примеру, вытянувшись в струнку и затаив дыхание.

— Юнкера Рубанов и Зерендорф, — указал рукой на каждого из них. — Будущие наши сослуживцы.

При этих словах офицеры неспеша и с достоинством поднялись со своих мест, и испытующе глядя на забывших дышать юнкеров, вытянулись во фрунт и приветственно кивнули головами.

Генерал остался сидеть.

— Распорядитесь подать приборы юнкерам, — велел адьютанту полка, а тот передал приказ служителю. — Садитесь на свободные места, господа и позавтракайте с нами, — благодушно глядя на растеряных до последней степени павлонов, произнёс он и вытер салфеткой губы. — Вина сегодня ребятам не наливать, — добродушно буркнул генерал, — продолжив завтрак.

Офицеры вновь уселись на свои места и продолжили прерванные разговоры, временами бросая испытующие взгляды на юнкеров.

Примечая, как ведут себя за столом, как едят, знают ли правила приличия. А то, может, рыбу ножом режут.

Особенно зорко приглядывался к будущим павловцам старший полковник, почти четверть века прослуживший в этом полку. Через полчаса, позавтракав, именно он, а не генерал, откашлявшись, повёл разговор с юнкерами: