Держава (том третий)

— Ваше величество, сейчас страна переживает весьма трудный период, — усевшись напротив государя, независимо забросил ногу на ногу. — И на первых порах мне не удалось договориться с представителями либеральных кругов, хотя я предлагал министерские посты самым известным из них. Своё согласие они обставили таким количеством условий, принять которые я не в силах. Потому считаю, что на данном этапе целесообразно применять военную силу против бунтовщиков, — озадачил царя.

Удивлённо подняв брови, император с недоумением воззрился на главу кабинета.

— Но вы же всегда придерживались мнения о мирном разрешении создавшейся ситуации, — выбил пепел из трубки, чтоб успокоиться и собраться с мыслями.

— Ваше величество, если требуется принять силовые решения, то правительство их примет. Образованное общество не поверило в Манифест, но когда пройдут выборы и начнёт заседать Дума, страсти утихнут. Дума станет для вас, ваше величество, верным помощником и опорой.

— Не говорите мне этого, Сергей Юльевич, я отлично понимаю, что создаю себе не помощника, а врага, но утешаю себя мыслью, что мне удастся воспитать государственную силу, которая окажется полезной для того, чтобы в будущем обеспечить России путь спокойного развития, без резкого нарушения тех устоев, на которых она жила столько времени. При этом следует заметить, что большинство народа Российской империи совершенно не помышляет и не желает ограничения самодержавия. Этого желают либералы. Правильно недавно сказал министр внутренних дел Пётр Николаевич Дурново, что вся смута происходит не от народа, а от образованного общества, с которым нельзя не считаться: государством управляет образованное общество… Я бы ещё добавил от себя: и сто тысяч столоначальников, — закончил аудиенцию, не пригласив Витте на завтрак.

Прежде чем покинуть кабинет, расслабился в кресле, устало глядя в окно, затем вновь уселся за стол и принялся за письмо к матери, написав ей: «Витте после московских событий резко изменился; теперь он хочет всех вешать и расстреливать. Я никогда не видел такого хамелеона».

Ранним утром, когда Петербург ещё барахтался в утренних сумерках, а со стороны залива налетали порывы промозглого сырого ветра с хлопьями мокрого снега, Аким, зевая и прикрывая лицо поднятым воротником шинели, ехал в санях на службу.

«Как же утомляют эти генеральские смотры, — думал он, безучастно наблюдая сквозь мутный рассвет за жёлтыми пятнами света вокруг уличных фонарей. — Умные люди спят, — зевнув, лениво переместил взгляд на редко освещённые горящими лампами прямоугольники тёмных окон. — Но дураки попадаются, — тяжко вздохнув, вперился взглядом в подбитый ватой зелёный казакин Ивана. — Двое как раз прутся на санях в полк, — вновь широко зевнул, по–старушечьи перекрестив рот.

Напустив, как и положено молодому офицеру, суровый вид, козырнул часовому, к удивлению поручика, торчавшему, как единственный бабушкин зуб, на посту у ворот казармы, и направился для начала в канцелярию.

— Господин Буданов, может, есть какие указания нашей роте? — за руку поздоровался с адьютантом полка.

— Генерал–майор Щербачёв приказал навести в помещениях безупречный порядок и провести с нижними чинами беседу, по поводу ответов инспектирующему генералу. Ожидается приезд вновь назначенного командира дивизии, заступившего на место Троцкого…

— … Ставшего комендантом Петербурга, — хором закончили предложение с Рубановым.

— После войны, уважаемый Анатолий Владимирович, служба тяжелее пошла. К восьми ноль–ноль, будь добр пожаловать в казарму. У вас, господин поручик, по–моему, даже усы начали произрастать от навалившихся забот, — обрадовал Буданова.

— Забот — полон рот, — заулыбался тот, скосившись на маленькое зеркальце. — Офицерские занятия. У меня канцелярщина ещё.

— Зато с нижними чинами не занимаешься.

— А комиссии бесконечные?! — внимательно всмотрелся в зеркальце.

— А у простых офицеров, не адьютантов полка, по вечерам тактические игры проводятся…

— Знаем мы эти ваши вечерние игры, — саркастически сморщил губы Буданов.

— Да чуть не еженедельно — в наряд, — не обратил внимания на сарказм Рубанов. — Сам же списки составляешь, и тебя в них нет. Плюс — парады!

— На парадах и я присутствую, этого, надеюсь, отрицать не станешь…

— А манёвры полевые? Что–то тебя там не видно. Даже в лупу.

— Потому как я в это время хозяйственными делами занимаюсь. И вообще, господин поручик, вам в роту пора. Дрессированный кот ждёт.

— Дрессированный кот, сударь, в твоей бывшей роте, а у нас фельдфебель мух в две шеренги строит.

Побеседовав таким приятным образом и отогнав сон, Рубанов направился в роту.

— Смир–рно! — скомандовал бывший уже там молодой подпоручик.

Выслушав рапорт дежурного по роте, Аким скомандовал: «Вольно». И тут же, увидев вошедшего поручика Гороховодатсковского рявкнул роте: «Смирно!». Ибо Амвросий Дормидонтович был старше по выпуску.

Гороховодатсковский, в свою очередь, выкрикнул «смирно», когда в помещение роты вошёл капитан Лебедев.