Держава (том второй)

11-й восточно–сибирский стрелковый полк расположился на днёвку у подножия лесистой сопки в версте от ущелья, по дну которого шумно текла неглубокая узкая речушка.

Солдаты забрались по пологому склону повыше, чтоб не донимал дым походных кухонь и, развязав заплечные мешки, раскладывали хлеб и лук, у кого он имелся.

Неимущие чистили котелки, облизываясь на скорый обед.

Аким сидел на мягкой, поросшей мхом кочке и, саркастически прищурившись, обозревал выкрашенный Козловым в сиреневый цвет, сохнущий на ветке, китель.

— Да здравствует синька «Идеал», — выдал мысль облюбовавшему соседнюю кочку Зерендорфу, мундир коего денщик Сидоров тоже окрасил в весёлый пасхальный синий цвет.

— Н-да! — глубокомысленно произнёс Григорий. — Спасибо, полковник Кареев наши кителя не видит, — избил за что–то прутиком не ожидавшего напасти, безвинного рыжего муравья, трудолюбиво тащившего кусочек мухи.

— Ну ты чего к животному пристал? — с улыбкой осудил садистические наклонности друга. — Это же не японский, а китайский муравей… Теперь сидит в муравейнике и угрюмо думает: «Вот пришли русские и ни за что задницу надрали… Отродясь такого в здешних местах не водилось».

— У муравьёв нет нации, — сделав умное лицо, от скуки, решил предаться спору Зерендорф, но Аким пропустил этот философский выпад мимо ушей, добродушно поинтересовавшись:

— А вон у той змеи? — восхищённо понаблюдал за прыжками товарища, и умиротворённо зевнул. — По физподготовке Кареев бы тебе высший бал поставил, — поощрительно похлопал в ладоши. — Как бы мне брата своего увидеть и деньжат подзанять? — предался он размышлениям, не обращая внимания на сурово сдвинутые зерендорфские брови.

Он не знал, что конный отряд Мищенко отходил за Фынхуанчен на соединение с Восточным отрядом.

Затем комбриг получил новую задачу — идти на Шализай и охранять пути к Сюяню и Хайчену. Бригада отходила к Сюяню, делая в сутки по 2–3 версты. Конные разъезды из 10 – 12 человек ежедневно имели перестрелки с японцами.

Вот так случайно, как часто бывает на войне, десяток казаков на разгорячённых мохнатых лошадях, наткнулись на остатки 11-го полка.

Руководил кавалеристами, разумеется, Глеб Рубанов.

Вначале Аким подумал, что брат ему снится… Затем, согласно прогрессивным новым веяниям, решил, что сумел материализовать мысли…

Но когда не менее поражённый Зерендорф, покинув обжитую кочку и отвалив в удивлении челюсть, несильно стегнул прутиком по родимой спине, приравняв сим деянием подпоручика к муравью, до него дошло, что всё это происходит наяву, в данное время и в данном месте, и колдовство тут не причём.

— О–о–о! Господин корнет, тьфу, то есть — пардон, как учит Клеопатра Светозарская, господин хорунжий, какими судьбами? — вульгарно вытаращив на младшего брата глаза, что, несомненно, осудила бы мадам Камилла, вопросил старший.

— Тот же вопрос к тебе? — спрыгнул с лошади не менее поражённый Глеб и обнял Акима. — Похоже, я заблудился в этих сопках. Пожевать что есть? Сейчас бы рябчиков в сметане, да поспать на мягкой полке в купе экспресса Москва—Владивосток… Три дня по горам–долам мотаемся, — поздоровался с Зерендорфом.

— Чьи это такие дурацкие кителя висят? — ткнул пальцем в раскачивающуюся на ветках форму.

— Никакой культуры не привилось, как не билась с тобой гувернантка… Ты, господин станичник, на себя погляди. Встретил бы тебя сейчас великий князь Николай Николаевич, месяц бы из гарнизонной гауптвахты не вылез. А это наша заслуженная форма.

— Вся изодрана самурайскими штыками, — вставил Зерендорф. — Сейчас денщики что–нибудь из двуколки офицерского собрания перекусить принесут, — уселись на обжитые уже кочки, радушно предложив гостю зелёную их копию.

— Лучше седло сниму с иноходца, — критически оглядел тот «зелёное кресло». — Не дай Бог, змея ещё какая…

— На счёт змей не волнуйся, Гришка Зерендорф их распугал… И муравьёв тоже, — с удовольствием глядел на младшего брата, старший.

— Этого лохматого конька «Иноходцем» зовут? — съязвил Зерендорф, дела вид, что о змеях с муравьями не услышал.

— Да ты знаешь, какую он скорость развивает?! На ипподроме я бы всех обставил…

— Скорость — как у паровоза транссибирского экспресса, — добродушно хмыкнул Григорий, тоже радуясь встрече.

— Говорят, у вас жаркое дело было? — с завистью в голосе поинтересовался Глеб.

— Да уж, погрелись, — не поленился принести шашку Зерендорф. — Всё лезвие о японцев затупил, а вот эта зазубрена — от штыка. Вовремя успел отбить, — расхвастался он. — И не единой царапины. А брата твоего в плечо ранили, и бинокль пуля пробила… Принеси, покажи, — попросил Акима.

Оглядев бинокль, Глеб аж вспотел от зависти.

— Конница нас подвела, — взял из рук брата бинокль Аким. — Русский конный отряд, прикрывавший левый фланг главной позиции на реке Ялу, вместо того, чтоб ударить переправляющихся макак во фланг и тыл… Ну, в хвост и гриву, по–твоему, без всякой видимой причины отошёл.