Держава (том второй)

— Кстати, о дамах и снах, — спохватившись, выпил налитое Аполлоном вино Аким. — Из правил хорошего тона, — пояснил он: «Перед сном следует полистать французский роман… «Но не газету с политической статьёй», — сурово воззрился на сестру. — Засыпая, ни о чём грустном не думать… «коли на пятках нет шпор», — хмыкнул Аким. — В особенности не думать о нищих, мышах, — стал загибать пальцы, — о пауках, — радостно заметил, как брезгливо сморщилась сестра, — сиротах, которые кричат: «мама, мама-а»», — развеселил мужскую часть компании, — и привидениях…».

— Особенно о стороже Пахомыче и дворнике Власыче, — вставил Максим Акимович, развеселив женскую аудиторию.

«…А видеть непристойные сны — верх неприличия для молодой дамы», — подытожил подпоручик.

— А если снятся? — дрожащим голосом произнесла мадам Камилла.

Все без исключения дамы замерли, ожидая ответа.

— В подобном случае следует, пишут составители книги, отнюдь не увлекаясь любопытством посмотреть, что будет дальше, немедленно проснуться…

— Поцеловать мужа, — успел вставить Максим Акимович.

— … и повернуться на другой бок, — под смех общества закончил разговор о правилах хорошего тона Аким.

— Про шпоры слышали, дети, — отвлёк сыновей от разговора о сновидениях, Георгий Акимович.

И на их утвердительные кивки задал вопрос:

— А теперь пойдёте в военные?

— Так точно! — чуть не хором воскликнули сыновья.

— Романтика! — добавил Арсений.

Покачав головой, профессор ухмыльнулся и произнёс:

— Спать со шпорами на пятках, несомненно, романтично и весьма полезно для изучения юнкером наук. Господин корнет, — с плохо скрытой иронией произнёс Георгий Акимович. — И как вы сдали экзамены?

— У меня 12 баллов по гиппологии.

— Чему? — поразилась Лиза.

— Гиппологии. Это наука о лошадях. А что ж, по–вашему, в кавалерийском училище я должен изучать процесс создания промышленного сыроварения в Смоленской губернии? — привёл в восторг отца и брата. — На выпускном экзамене по этому предмету, в числе прочего, я успешно подковал одно переднее и одно заднее копыто лошади…

— Это ж надо, какой молодец, — язвительно засмеялась сестра. — Летом, в Рубановке, сможете помогать кузнецу.

— К тому же я могу пятьсот раз присесть или отжаться от пола, — похвалился Глеб, не обратив внимания на язвительность сестры. — Все студенты вашего факультета, дядечка, ссумировав свои усилия, на пятьсот приседаний не потянут.

— Даже если профессоров приплюсовать, — поддержал сына Рубанов–старший.

— Я не этому студентов учу, — обиделся младший.

— Камнями в генералов кидать ты их учишь, — осудил систему университетского образования Максим Акимович.

— …Кроме того, прекрасно изучил азбуку Морзе, — весьма зря зачислил это в свою заслугу Глеб, ибо дядя просто вцепился в подброшенную информацию.

— Ну тогда другое дело, юноша…Хоть азбуку в высшем военном училище изучили, — с язвительным выражением лица воззрился на старшего своего брата.

— А главное, у меня есть друзья! Чего не может быть у профессоров, — тоже съязвил Глеб, чем вызвал восхищение своего папа, и поднял вверх палец с золотым кольцом в виде подковы с гвардейской звездой в центре. — Все корнеты заказали по такому кольцу с выгравированной надписью: «Солдат, корнет и генерал друзья навек».

— Ну вот, видишь, Георгий, а у тебя нет даже медного кольца с надписью: «Лаборант, студент и профессор друзья навек».

— Мне оно и не нужно. Меня и так студенты любят…

— И после того, как наш император 6 августа негромко произнёс: «Поздравляю вас с первым офицерским чином», — я стал корнетом 3-го драгунского Его королевского высочества наследного принца Датского полка. Что намного выше профессорского звания, — гордо выпрямился за столом кавалерийский офицер.

— Полка принца Гамлета? — хихикнула сестра.

— Это что же, станете служить в Москве? — удивился Георгий Акимович, с любовью поглядев на дочь.

— Служить под моим крылышком не пожелал, — с гордостью поглядел на сына Максим Акимович.

В 12 ночи, когда Арсений с младшим братом, наигравшись винтовкой денщика Антипа и шашкой Глеба, ушли спать, Георгий Акимович вспомнил, что он не только профессор, но и медиум.

Максим, давай не будем спорить о судьбе России, а вызовем дух любезного тебе Александра Третьего и спросим его…

— Согласны, согласны, — захлопали в ладоши дамы, хотя их мнения никто и не спрашивал.

— Весь высший свет духов вызывает, а мы чем хуже? — глянула на супруга Ирина Аркадьевна.

— Мы с Георгием часто практикуем спиритические сеансы. Особенно, когда навещают его коллеги, — стала создавать антураж Любовь Владимировна.

Максиму Акимовичу ничего не оставалось, как согласиться.

— Во–первых, сеанс следует проводить в помещении, где нет икон. А нет их только в бильярдной, — распоряжалась Любовь Владимировна. — Аполлон с Прокопычем пусть отнесут туда стол. А ты, Георгий, приготовь спиритическую доску. Ирочка, нужен лист бумаги, примерно такой же, как картина «Властелин мира и его окрестностей», — улыбнулась, заметив, как нахмурился младший племянник. — Карандаш, дабы по окружности написать алфавит. И фарфоровое блюдце, которое дух Александра станет вертеть.