Держи меня крепче

А с другой стороны, хотелось потискать Толика за щёчки, потому что вся его шкафоподобность, хоть и была мила моему взору, не являлась преградой для ассоциирования лица владельца с детско-купидоньим. Но меня немного пробирало на смех, то есть на истеричные всхлипывания. За них и принял мои потуги сдержать смех Анатолий и принялся суетиться о моем душевном состоянии. Зная, что от меня ответа сейчас не дождаться, и благоразумно не спрашивая моего разрешения, он повёл меня многочисленными коридорами вглубь замка. Самостоятельно дорогу обратно я точно не найду, так что запомнить путь даже не старалась, лишь шлёпала босыми пятками, стараясь не спотыкаться. Хорошо, что здесь везде постелены ковры.

Толян привёл меня в большую комнату, по всей видимости, являющуюся конференц-залом: посреди стоял длиннющий стол с удобными высокими стульями по бокам, венцом ему служил антикварный красавец письменный стол-бюро Викторианской эпохи (если я не ошибалась) из красного дерева. Выполнен он в виде двух тумб с крышкой, рабочая поверхность которой покрыта кожей. Этот стол хранил в себе память столетий и отдавал мощью. А может быть дело банально в его громоздкости. На стенах присутствовали картины современных художников, окна прикрывали делового стиля жалюзи. Растений в комнате не наблюдалось, зато был огромный книжный шкаф, выполненный в стиле раритетного стола, в котором среди книг по кодексам и законам и прочей политико-юридической литературе, я приметила знакомые корешки с вопиющими таинственными названиями: «Кость в горле голодной Моськи», «Река Забвения. 2251 способ окунуться без последствий», «Кровавое солнце. Лимонные слёзы» и другие. Какой же популярный у меня дядя, я даже немного возгордилась, и грудь колесом выкатила.

— Проходите, — девушка. Не стесняйтесь. Присаживайтесь, — он выдвинул мне один из стульев и, пообещав скоро вернуться, выбежал за дверь.

Мою голову стали посещать гадливые идейки взять руки в ноги и сбежать. Но, во-первых, я в этом замке скорее заблужусь и помру (и найдут потомки лишь мои бренные останки), чем отыщу выход, а во-вторых, на мне чужой халат (то есть мой, скорее всего мой, когда-то мой), уйти в нём я не могла, и снять его тоже не могла. Тупиковая ситуация.

Решив, что лучше ждать просвещаясь, я вскочила со стула и приступила к изучению висящих на стене картин. Думаю, хозяин просто очень любит современные течения искусства и тщательно следит за всякими тенденциями, а иначе, зачем бы ему так уродовать комнату? Я слышала о самых разнообразных модернистских изощрениях и даже целый курс лекций посвящённых этой теме с профессором-фанатиком, по совместительству непризнанным гением с причёской а-ля «я каждый день, вместо контрастного душа, начинаю с двух пальцев в розетку», отсидела, но процесс понимания мною этих картин запаздывал, как паровозик из Ромашково, предпочитая любоваться действительно очаровательными вещами, чем странными картинами.

Я остановилась напротив одной из них. Меня не покидал вопрос: «Чем думал художник, создавая сей шедевр?»

Понять этого я не могла, как и не могла понять сакрального смысла картины под названием «Да будет свет!» В центре облачённой в громоздкую деревянную раму картины был изображён громадный деревянный корабль, в котором теснятся звери (каждой твари по паре) и бородатый мужик в балахоне — Ной. Ноев ковчег покоился на верхушке Эйфелевой башни, которая отстроена не в Париже, а в джунглях, конструкция наполовину обвита лианами. Апофеозом картины являелась летящая в ковчег сверкающая молния (это я заключила из названия), которую запустил не кто иной, как Зевс собственной персоной. Причём этот древнегреческий житель Олимпа изображён не суровым брутальным дядькой со сдвинутыми бровями, а издевательски хохочущим, но тем не менее, брутальным (да, есть в нём жестокость). Я поняла, что молния здесь символизирует свет.

Остальные картины были того же характера что и первая. От них кружилась голова, и подкашивались ноги, их бессмысленность рисковала свести меня с ума. И судя по картинной мини-галерее, это был не замок, а дурдом.

На самом деле всё не настолько прискорбно, всего лишь небольшая гипербола с моей стороны, но тем не менее, эти произведения искусства меня пугали, так что я стояла перед очередным шедевром и раскачивалась из одной стороны в другую, как в трансе. За этим меня и настиг приятный баритон, как в рекламе шикарных автомобилей.

— Интересуетесь современным искусством?

Этот голос не принадлежал ни Толику, ни Шеру, я подскочила, как ошпаренная курица, и вспомнив, что выгляжу я вообще как общипанная курица, плюхнулась на стул.

После этого я рискнула посмотреть на говорившего. И немного обомлела.