Держи меня за руку

Эрика велит собаке сидеть и торопливо выходит из гостиной. Комнатка маленькая, но уютная, пол покрыт розоватым ковролином. Возле входной двери портрет Барака Обамы в рамке – видимо, вырезали из журнала. Под портретом – фотография Мартина Лютера Кинга. Сверху, над дверью, – вышивка крестиком с цитатой Джона Ф. Кеннеди: «Чтобы чего-то достичь, нужно сначала решиться попробовать».

На приставном столике у дивана теснятся фотографии в рамках. Я наклоняюсь рассмотреть и точно заглядываю через окошко в жизнь семьи Уильямс.

Вот Мэйс стоит возле пикапа. На нем узкие, расклешенные джинсы, густая шевелюра доходит до плеч. Мэйс не улыбается, но его глаза сияют, и выглядит он беззаботным. Я пытаюсь найти другие его фотографии – их нет. Мне сказали, что он умер из-за сердечно-сосудистых проблем. Мэйс не женился второй раз, и мне бы хотелось знать, сумел ли он найти любовь, сумел ли исцелить свои раны. Спрашивать об этом, впрочем, слишком неловко.

А вот миссис Уильямс в воскресном наряде. Белый костюм и шляпка, будто в церкви миссионерский день. Она сидит в инвалидной коляске, сложив руки на коленях и сжимая в распухших пальцах белую сумочку, расшитую бисером. Я бросаю взгляд в сторону коридора и задумываюсь, не пришлось ли Эрике перед смертью бабушки ухаживать еще и за ней. Насколько я знаю, миссис Уильямс вышла замуж, но ее супруг умер на несколько лет раньше ее. На студийной фотографии они позируют вдвоем на фоне, изображающем лес. Он обнимает жену за талию. У него волосы с проседью и густые бакенбарды. Из-за круглого лица он напоминает мне Денниса Эдвардса из группы «Темптейшнс». Миссис Уильямс выглядит спокойной, довольной жизнью. Я замечаю золотой зуб.

Когда я беру в руки фотографию сестер, в комнате появляются они сами. Я возвращаю снимок на место. Эрика медленно ведет Индию под руку. На той домашнее платье, и выглядит она гораздо старше сестры. Может, дело в парике с крупными локонами, подходящем скорее для пожилой дамы. Она улыбается мне.

– Индия, – шепчу я, вставая. – Индия.

Она теперь на пару дюймов выше меня, и ей приходится наклониться, чтобы положить голову мне на плечо. Я прижимаю ее к себе.

– Индия, ты меня помнишь?

Она снова улыбается, но не отвечает.

48

Монтгомери

1973

Мама испекла для Уильямсов торт по случаю вынесенного в нашу пользу вердикта и благополучного возвращения Эрики. Как человек искусства, она умела творить чудеса с кремом. А в этот раз, украшая торт, она напевала. Я запомнила, потому что впервые за долгое время слышала, как она поет. После возвращения из Мемфиса мама ни разу не зашла в мастерскую. Мы с папой только обменивались взглядами, ломая голову над такой переменой. Каждый день мама с тетей Роз садились на пол, брались за руки и медитировали, выпевая очередную мантру. Они заваривали чай и слушали тантрическую музыку. Роз уверяла, что волноваться нам не о чем: мама по-прежнему христианка. Папа в ответ посмеивался.

Тетя Роз решила остаться на День благодарения. Папа хотел пригласить гостей, мы не возражали. Он договорился с мистером Сингхом, что тот приготовит ужин, а Мэйбл Тернер, тоже решив внести вклад, собиралась принести поджаристых кукурузных кексов, которые любила Индия. Мы с тетей Роз украсили дом искусственными сосновыми шишками и фигурками индеек из бумаги. Время от времени она выходила на задний двор, чтобы покурить. В такие минуты я замечала, какая тишина воцаряется в ее отсутствие. Тетя Роз наполняла дом своей энергией, и я понимала, что с ее отъездом атмосфера изменится.

Вечером в День благодарения первыми пришли Лу и его жена Дженна. Она оказалась совсем не такой, как я представляла. Зная, что Лу с головой уходит в работу, я была уверена, что жена его покладистая и мягкая. Но нет. Уже по рукопожатию стало ясно, что мягкотелой ее точно не назовешь. Дженна сразу мне понравилась: во взгляде читался острый ум, а о деле Уильямсов она, судя по всему, знала не меньше, чем я.

А еще Дженна была беременна. Явно уже третий триместр. Зайдя в кабинет, она оперлась рукой о спинку барного стула.

– Может, сядете? – спросила я.

– Да нет, все нормально.

– С ума сойти, Лу. – Я повернулась к нему: – Какой срок?

– Сивил работала моей помощницей, – сказал он жене.

– Я знаю.

– До родов примерно месяц, – ответил на мой вопрос Лу.

– И вы так и живете в разных городах? – спросила мама, которая явно тоже была под впечатлением от живота Дженны.

– Слушай, у молодежи нынче все по-другому. – Тетя Роз кинула пачку сигарет в сумку и прошла за барную стойку. – Я могу их понять.

– Дженна ездила туда и обратно, но сейчас обустроится тут, пока не родится ребенок.

– Ездила из Сельмы? – удивилась мама. – В таком положении?

Тетя Роз выставила на стойку два бокала.

– Кто-нибудь будет вино?

Я отвела Лу в сторонку и прошептала:

– Лу, ты ведь уже понимал, что Дженна ждет ребенка, когда решил помочь Уильямсам?

Он кивнул.

– И тебя так взволновало то, что девочек стерилизовали, поскольку ты сам готовился стать отцом?

– Сивил, ты уже достаточно хорошо меня знаешь. Я бы в любом случае взялся за это дело.