Держись от меня подальше

Клуб закрывался в полночь, но потные и развеселённые, все жаждали продолжения, и мы сидели во дворе клуба кто на скамье, кто на бордюрах клумб, а кто прямо на асфальте. Аппаратуру вынести было нельзя, да и подключить некуда, телефонами местных жизнь тоже не баловала, и Артём явил нам свой талант битбокса. Я помнила, что на бале-маскараде кто-то такое выделывал в микрофон, и я была впечатлена. Видя, как это без труда делает Артём я была впечатлена двойне.

Мы ещё немного затусили с ребятами, а потом они пошли провожать нас до дома. У Сеньки слипались глаза, и я тоже чувствовала, что устала. День был пресыщен делами и обязанностями, плюс танцы — я валилась с ног. Поэтому висела на руке Артёма, а он не жалуясь тащил меня, на другой руке повис братишка.

Распрощавшись с ребятами, не ставшими слишком близко подходить к нашему дому с дурной славой, мы на цыпочках прокрались в сени. Артём грациозно отдавил хвост стоявшей на позиции Рыжуле, и та прыгнула на меня, разъярившись.

Я шипела, и требовала убрать с меня животное, муж пытался это осуществить, Сенька просил включить свет ярче, а то качество так себе. Кто-то внял его мольбам, и свет вспыхнул. Ослеплённая кошка спрыгнула, а обессиленная я рухнула в объятия Тёмы. Он гладил меня по голове и приговаривал, что всё хорошо.

— Что творите, дети? — появилась на пороге настоящая ведьма в белом одеянии и белом колпаке, словно призрачное видение, я почувствовала, как муженёк вздрогнул, не признав сразу бабушку.

— Всё отл, — воскликнул Сеня, — творим движ, планируем повышать хайп.

— Чего? — пробурчала она. Кажется, в её путешествиях таких слов не употребляли. В её защиту скажу, я и сама была не сильна в лексиконе современных детей.

— Нас Рыжулька атаковала, — пояснил более рассудительный Артём, не уточняя, что сам её на это сподвиг — Наверное, за бандитов приняла.

— Кто тут говорит про бандитов? — вылез сонный дядя Коля.

Его опухшее от укусов пчёл лицо было щедро измазано маслянистым составом, от глаз остались только щёлочки. Бабуля его успокаивала, что до свадьбы заживёт. А он, расстроенный, домой пока отказывался возвращаться. Ждал, когда сойдут отёки. Но развлечений для него здесь было мало. Он и на улицу выходить теперь опасался.

— Нет тут никаких бандитов, у меня дом от них зачарован, — поведала ему тайну бабушка Рада.

— Ого, а меня можно тоже от них зачаровать и от всяких бед? — поверил ей потерпевший от роя пчёл.

— Амулетик подарю, — пообещала она. — А сейчас все марш по комнатам. Спать, нече ночами шастать.

Артём отвёл меня в мою комнату, уложил в кровать.

— Раздевать не буду, — предупредил он серьёзно.

— Сама справлюсь.

Он поцеловал меня, пожелал спокойной ночи и ушёл к себе, погасив свет. Но темно в комнате не стало. В этой комнате на окнах висел лишь тюль, и уличный свет проникал внутрь. Я распустила волосы, но поленилась переодеваться, и просто стянула платье через голову, закинула на кресло, туда же следом полетел и лифчик — главный неприятель женского расслабления. Сонная, я была пьяна сегодняшним днём, и не могла уснуть из-за духоты, пришлось вставать открывать окно.

Я стояла у окна, когда дверь распахнулась. На мне был всего лишь один предмет гардероба, и мои длинные волосы прикрывали обнажённую грудь. На пороге стоял Артём, так и не переодевшийся, с застывшей на губах фразой, он ошалело смотрел на меня, и я отчего-то не краснела, не прикрывалась руками, не вопила «уйди, извращенец!», а пошла к нему навстречу и положила руки ему на плечи.

— Это сон? — спросил он хрипло, и я подтвердила. Конечно, это сон. Поэтому я такая смелая.

Я поднялась на носочки и потянулась к его губам своими, а он стоял столбом. Я почувствовала, как моя грудь прошлась по его футболке. Он пах приятным ароматом хвои, бабушка такие веники в бане нам разводила, и немного потом, очень реалистично. Моя рука легка на его щёку, покрытую небрежной щетиной, а другая на подбородок. Я скользнула языком по его верхней губе, приоткрывая её.

— Боже, что ты со мной делаешь, — выдохнул он мне в лицо, прикрывая глаза, радужки которых потемнели в тон опустившейся на обжигающе-холодное море ночи, над которым искрилось всполохами северное сияние, а я не стала упускать момент и проскользнула языком вглубь, перед этим прикусив легонько его нижнюю губу.

Он застонал, и довольная результатом, я продолжала поцелуй, на который он не мог не ответить. Его руки ожили и стали бегать по моей нагой спине, я осмелела и стянула с него через голову футболку. Он подхватил меня, я запрыгнула, обвивая крепкий торс ногами. Между нами были только мои волосы, щекочущие живот и грудь, а его широкие горячие ладони мяли ставшие упругими ягодицы.