Дерзкий

Жизнь в Самкерце вошла в привычную торгово-ремесленную колею. Разноплемённое население не конфликтовало и не протестовало, а мирно трудилось и зарабатывало. Простому люду по большей части всё равно, кому платить налоги, а предшествующую русам городскую элиту серьёзно проредили во время резни на памятном пиру, затеянном хузарским наместником Буланом. Затеянного для того, чтобы отравить великого князя Олега и эффектно вырезать русов на глазах заказчиков-ромеев. Однако вышло наоборот. Вырезали самих хузар.

И ключевую роль в этой резне сыграли нурманы Харальда.

А ромеи, что характерно, вышли сухими из воды. Как обычно. Победители не тронули не только их представительство, но даже христианские храмы.

В религиозные дела Рёрех не вмешивался. Разве что распорядился поставить внутри главной пиршественной залы деревянного Перуна.

Единственным, кто выразил недовольство этим интерьерным дополнением, был Машег. Тоже понятно. Его религия не одобряла поклонение идолам.

Но даже Машегу хватило ума не возмущаться громко. Да и, как успел заметить Сергей, его друг не слишком строго относился к требованиям своей веры. Свинины, правда, не ел.

Зато свинину активно ели нурманы. И ещё многое другое. И платили за то, что потребляли, главным образом «железом». То есть предлагали недовольным владельцам изымаемого имущества отведать нурманского меча.

Не лучший способ добиться сочувствия местного населения. Селения вблизи Самкерца пустели.

Правда, в городе нурманы больше не безобразничали, этого Рёрех всё-таки добился. Город от разбойничьих действий нурманов только выигрывал, потому что добычу вроде той флотилии, на которой вышли из Херсона Сергей с Машегом, пираты сбывали здесь же, в Самкерце. По очень приятным для торгашей ценам. И постепенно репутация северян поползла вверх.

Будь в распоряжении Рёреха настоящая сила, он бы наверняка пресёк разбойничью деятельность Харальда и в Тмуторокани, и по ту сторону пролива. Ну или хотя бы попытался.

Но силы не было. Равно как и не было сил взять под себя хузарские владения по свою сторону пролива. Там по-прежнему заправляли хузары. Соваться же к ним с несколькими сотнями воев даже и думать не стоило. Сергей не сомневался: хузары только этого и ждут. И он по-прежнему не понимал, как Олег намеревается удержать город, не подмяв под себя всю территорию будущей Тмуторокани русов. От подвластных Киеву земель Самкерц отрезан. С той стороны – враждебные хузары. С этой – ромеи, с которыми вроде как дружба, но подтверждена она лишь второстепенным представителем метрополии. Да и то под угрозой смерти. С херсонским же стратигом отношения в лучшем случае нейтральные. У метрополии свои интересы, у фемы – свои. И тут ещё нурманы пожар раздувают: захватывают ромейские корабли, грабят фемные земли. Им-то Самкерц очень удобен. Отличная береговая база и прекрасная возможность сбывать награбленное.

Мешать нурманским разбоям Рёрех не мог. Теперь этому уже сами горожане воспротивились бы. Пираты снабжали город товарами и продовольствием. Причём недорогими, поскольку платили за них железом и кровью, причём кровь была – чужая.

Рёрех не мог не понимать: долго игнорировать нурманский беспредел херсонский стратиг не станет. Нет, пиратов на Чёрном море хватало и без нурманов. Вот только масштаб у них был другой. Нападать на большие флотилии, вдобавок сопровождаемые боевым кораблём, эта мелочь даже не пыталась. Сергей не удивился бы, узнав, что стратиг сознательно не очищает черноморские воды от прибрежных грабителей, чтобы купцам приходилось раскошеливаться на «защиту».

Однако, чтобы защитить караваны от нескольких нурманских драккаров, даже хеландия[17] с отрядом морской пехоты маловато. Разве что огненосный дромон мог бы справиться.

Дромонов у Херсонской фемы не было.

Зато имелось немалое войско и флот, который мог не только заблокировать Самкерц с моря, но и переправить сюда тысячное войско, которому вполне по силам взять город. И случись такое, Константинополь не стал бы пенять стратигу за нарушение договора, подписанное патрицием Николаем.

Рёрех это понимал. Харальд – тоже.

Однако в ответ на выдвигаемые претензии ярл только ухмылялся, а приданные княжичу в усиление киевские сотники конфликтовать с нурманами из-за чужеземных торговцев и ограбленных ромейских поселян категорически отказались. Более того, оставленный князем посредничать Егри однозначно заявил: наместник не должен указывать Харальду, что тому делать вне городских стен.

Сергей о сотнике Егри не знал, зато знал, что появление фемных войск под стенами Самкерца – это вопрос времени. И то, что стратиг до сих пор не прислал наместнику Самкерца гонца с требованием прекратить безобразие, Сергей понимал однозначно: стратиг к переговорам не склонен. Он хочет решить вопрос кардинально. Тем более что захват Самкерца даст ромеям полный контроль над проливом, который впоследствии назовут Керченским. А кто ж от такого откажется? Точно не воинственный и амбициозный стратиг Иоанн.

Потому-то Сергей и был уверен, что мирная жизнь в городе продлится недолго.