Достижение этой цели является следующим этапом ребрендинга Stinton Group. Сейчас я пытаюсь вывести остальные наши компании на тот же уровень, что и Stinton Auto.
Это сложнее, чем кажется.
Это только Дон.
И так уж случилось, что я не могу перестать думать о ней.
Чертовски удачное время.
Особенно с тех пор, как она замолчала.
Она не ответила на мое сообщение об отъезде в командировку. Не сказала даже спасибо за конференцию.
Не то чтобы я сделал это, чтобы заслужить ее благодарность.
Но было бы неплохо хотя бы поддерживать связь.
Возможно, я слишком привык к ее резким словам и еще более резким взглядам. Может быть, я скучаю по тому, как ее любимые африканские расчески звякали повсюду, поэтому я знал, что она кончит, еще до того, как она сказала хоть слово.
Мой мир кажется монохромным без ее джемперов большого размера и мягкого афро, проходящего через периферию моего зрения, вспышка смуглой кожи и темных глаз согревает меня изнутри.
Я хожу по офисам Stinton Group, и мир кажется мне… бесцветным. Унылым. Как будто мы понесли убытки на фондовом рынке, хотя реальность говорит о том, что популярность Дон — и, соответственно, Stinton Group — невообразимо выросла.
Она так хорошо выполняет свою часть сделки, что мне больше не нужно держать руки на руле.
Я не могу — не должен вертеться вокруг нее.
Держаться от нее на расстоянии — это правильный поступок.
Особенно теперь, когда папа внимательно наблюдает за мной.
Я вспоминаю ночь перед пресс-конференцией, когда он появился у меня дома.
—
—
—
Я рад, что папе пришлось задать этот вопрос. Это значит, что он еще не узнал об Элизабет, но если я продолжу легкомысленно преследовать Дон, следовать за ней до дома и появляться на всех ее пресс-турах и фотосессиях, он заметит, что что-то не так.
Я никогда не был так вовлечен в активы Stinton Group. Как только продукт начинает работать, я передаю его кому-то другому и перехожу либо к демонтажу, либо к созданию другого бренда.
Вот что я сделал. После конференции я передал продвижение Дон компании Хиллса.
Он очень ясно дал понять, что его это раздражает.
Или, может быть, его раздражают ежедневные обновления, которые я требую от него во имя бизнеса.
… ну и то, что мне нравится быть в курсе своих… инвестиций. Дон — сотрудница Stinton Auto. Нет ничего плохого в том, чтобы проверить ее.
Я опускаю глаза на свой планшет и смотрю на последнюю фотографию Дон из ее пресс-тура. Она любимица дневного телевидения, развлекается с ярко одетыми ведущими, которые охотно рассказывают о ее радостях и трудностях в индустрии, где доминируют мужчины.
Знаменитости тоже от нее в восторге. Не только Мила Дюбуа, которая быстро охала по поводу отличной работы Дон по ремонту своей машины, но и спортсменки и известные комики.
Был даже скетч SNL о драме Милы, где актеры изобразили, что, должно быть, чувствовала Дон, когда Мила обвинила ее в проступке, которого она не совершала.
Мир не может оторвать от нее глаз.
Я тоже не могу.
И это так расстраивает меня, что я готов взорваться.
Я просматриваю другую ее фотографию и начинаю пускать слюни, как собака на косточке. На этой она одета в один из своих фирменных джемперов, который облегает ее тело. Ее волосы в преувеличенном афро, как будто кто-то перебирал ее обычную прическу, пока она не превратилась в львиную гриву. В ее волосы вплетены цветы, как будто она какая-то бесценная шоколадная скульптура, и я не могу не пожелать увидеть ее лично, а не шпионить за ней в Интернете, как подонок.
На бумаге я все еще ее босс.
У меня все еще есть это лицо, эта онлайн-личность.
Я имею полное право вызвать ее в свой офис для уточнения информации.
Но иметь такой интимный доступ к ней — именно поэтому я должен сохранять дистанцию.
Дон Баннер запрещена.
Даже если ее губы, накрашенные темно-бордовым оттенком на видео, соблазняют меня, как сирена своенравного моряка.
Даже если ее сверкающие глаза говорят мне, что она чувствует себя все более и более комфортно перед камерой.