Дерзкий роман (ЛП)

Мои губы дрожат, и я поджимаю их, чтобы не рассмеяться. Я вижу, что Элизабет унаследовала любовь своей матери к хорошему соперничеству.

— Я спросила маму, можем ли мы пригласить тебя, но она продолжала говорить "нет". Что мы не должны тебя беспокоить.

Ее слова поразили меня прямо в живот. Слишком близко к тому месту, где учащенно бьется мое сердце.

— Итак, я хотела спросить тебя сама. — Ее голос нежен, как мелодия. — Ты можешь прийти на мой день карьеры? Это в Джон Херст — уф!

— Элизабет Дрю Баннер, что ты делаешь с моим телефоном? — Дон рычит.

— Мам, я могу объяснить. — Голос Элизабет дрожит, как дерево во время урагана.

Кто-то хмыкает, и раздается шарканье. Через секунду телефон отключается.

Широко раскрыв глаза, я перезваниваю и позволяю телефону звонить, пока он не переключается на голосовую почту.

Тогда я звоню снова.

И еще раз.

В четвертый раз, когда я получаю голосовое сообщение, я вскакиваю со стула и готовлюсь бежать в гараж, чтобы заехать к Дон.

Наконец, я замечаю, что на моем экране высвечивается ее номер.

Я набрасываюсь на устройство. — Алло?

— Это Дон. — Она, кажется, задыхается, и я задаюсь вопросом, не бегала ли она за моей племянницей повсюду. Эта мысль заставляет меня улыбаться сильнее, чем следовало бы. — Я сожалею об этом. Я понятия не имел, что она тайком таскает мой телефон.

— Все в порядке. — Я устраиваюсь в кресле.

Просто бизнес с моей стороны.

При звуке голоса Дон внезапно становится невозможно вести себя профессионально. Неважно, сколько тревожных звоночков звенит у меня в ушах.

Я знаю, что это опасно.

Я знаю.

Отвлекающие факторы делают меня слабым.

Они делают меня уязвимым.

А когда ты управляешь таким гигантским кораблем, как Stinton Group, уязвимость означает, что рано или поздно ты врежешься в айсберг.

Но Дон Баннер держит меня в своих объятиях, и мне никуда не деться.

— Она никогда раньше не делала ничего подобного. — В тоне Дон слышится робость.

Я бы хотел увидеть ее смущенное лицо. Почти так же сильно, как я бы хотел увидеть ее кокетливое личико и лицо, затаившее дыхание в муках страсти.

Я в тысячный раз клянусь, что не стану тешить себя похабными мыслями о Дон Баннер, и все же они все равно приходят.

Все дело в звуке ее голоса.

Если бы я был готов к этому, я бы не был так потрясен.

— Я скажу ей, что ты слишком занят, чтобы присутствовать на ее дне карьеры. — Она прочищает горло. — И я позабочусь, чтобы это никогда не повторилось.

— Я буду там.

— Где?

— На дне карьеры.

— Нет.

— Она пошла на все эти неприятности. — Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза, представляя раздраженное лицо Дон. Теперь этого я насмотрелся вдоволь. Ее брови сближаются на середине лба. Над переносицей появляется складка, морщащая ее смуглую кожу. Ее губы поджимаются, пока не остается только тонкая линия.

— Мистер Стинтон.

— Макс. — Я поправляю ее. — Ты называла меня Макс. Не останавливайся сейчас.

— Мистер Стинтон, — подчеркивает она, — я включила телефон на громкую связь, чтобы Элизабет могла извиниться перед вами. Я бы хотела, чтобы вы сообщили ей, что вы слишком заняты, чтобы…

— Я совсем не занят.

— Видишь, мам? — Элизабет говорит на заднем плане.

— Макс, — выпаливает Дон, — ты только что снова проверил свое расписание, и ты занят. Верно? — В нем есть намек на отчаяние.

На моем лице медленно расплывается злая улыбка. — Вообще-то, у меня завтра весь день ничего не происходит.

— Так ты придешь, да? — Элизабет визжит.

— Если твоя мама не против.

— Пожалуйста, мам. Пожалуйста. Мы точно выиграем, если он сможет прийти.

На пару секунд Дон замолкает, и я знаю, что она мысленно проклинает меня за то, что я свалился с обрыва.

Наконец, она выплевывает: — Я думаю, если это не слишком много для мистера Стинтона…

— Вовсе нет. Я даже могу привести с собой друзей.

— Я так и знала. Вы лучший, мистер Стинтон. Я так и думала с тех пор, как вы сказали те приятные вещи о маме по телевизору. — взволнованно щебечет Элизабет. — Второй класс завтра будет пинать камни.

— Элизабет, следи за своими выражениями, — ругает Доун.

— Прости, мам.

Я хихикаю. По какой-то причине моя энергия только что подскочила до сотни. Будь то детская невинность Элизабет, или облегчение от того, что я наконец снова слышу Дон, или и то, и другое, я чувствую, что мог бы пробежать марафон.

— От тебя не было никакой помощи, — бормочет мне Дон. Я предполагаю, что ее дочь вне пределов слышимости, потому что ее голос достаточно холодный, чтобы превратить меня в ледышку.

Я подпираю лодыжку коленом, улыбаясь виду за окном, когда раннее утреннее солнце заливает мой офис. — Я верю в то, что нужно воздавать должное будущим лидерам нашей страны.

— Чушь собачья. Ты делаешь это, чтобы позлить меня.