Десант в безвестность: Документальная повесть

Юрий Дрыгин Десант в безвестность

От автора

В ночь с 1 на 2 сентября 1942 года десантный отряд 85-й отдельной морской стрелковой бригады под командованием капитана Н. П. Ковалева провел дерзкую операцию по разгрому финского гарнизона в деревне Ондозеро. 126 краснофлотцев и красноармейцев, переправившись на лодках с восточного берега Ондозера на западный, внезапно атаковали гарнизон противника и разгромили его. Но враг сумел подбросить к гарнизону резервы и окружил десантников. Более десяти часов дрались моряки и красноармейцы, пытаясь вырваться из окружения, однако силы были неравны…

С нашего, восточного берега Ондозера слышали бой до 15 часов, потом все смолкло. Помочь десантникам бригада не имела возможности. Никто не знал, что случилось с отрядом Н. П. Ковалева. И только чудом оставшийся в живых и вернувшийся раненным старшина 2 статьи И. Мочихин рассказал, что десантники погибли.

Однако по законам военного времени все, кто ушел на разгром гарнизона и не вернулся, считаются без вести пропавшими, так как никто не мог подтвердить, как погиб и где захоронен каждый из десантников. Поэтому родным и близким были отправлены извещения о десантниках как о пропавших без вести.

Предлагаемая читателям книга «Десант в безвестность» — это художественно-документальный рассказ о воинах 85-й морской стрелковой бригады, воевавшей на Карельском фронте, и тех, кто погиб при выполнении боевой операции по разгрому вражеского гарнизона в Ондозере.

Автор выражает благодарность ветеранам 85-й бригады И. А. Мочихину (Новгородская область), А. В. Афанасьеву (г. Москва), И. А. Кипарису и М. А. Меламеду (г. Одесса), А. С. Остроуху и И. И. Гержоду (г. Краснодар), а также И. И. Ширшину, Ф. Г. Потапову, В. Г. Агаркову (Карельская АССР), сотрудникам Центрального архива Министерства обороны СССР, оказавшим помощь в написании этой повести.

Вместо предисловия

Бывший матрос Иван Алексеевич Мочихин, 65-летний ветеран войны и труда, отдавший морю свои лучшие годы жизни, решил расстаться с Архангельском и перебраться на родину — на Валдай, где родился и вырос, где начинался род Мочихиных и где покоится родительский прах.

Он изъездил пол-России, искал свою пристань в северных приморских городах, и казалось, море никогда не отпустит его от себя, но вот наступил час, и вечный зов природы, пробуждавшийся и раньше в нем ноющей болью в сердце, теперь позвал мощно и неотступно: пора!

Мочихин долго не решался оставить море, к которому прирос, друзей, учеников, с которыми сроднился, — это нелегко. Но голос природы звал и звал, будил его по ночам и не давал спать, мучил воспоминаниями детства. И он не выдержал, подчинился этому вечному зову предков: стал собираться, хотя и не сразу, откладывая и откладывая переезд. Но когда пришел май, Мочихин в последний раз съездил в Соломбалу, поклонился проснувшемуся Белому морю, уже взломавшему свой ледяной панцирь; проводил тоскливым взглядом крикливых чаек, спешивших к открытой воде, затем вернулся домой и твердо решил: «Все, еду!»

Уже перед самым отъездом в квартиру к Мочихину неожиданно постучали. Иван Алексеевич, обходя увязанные узлы и коробки, подошел к двери, открыл. На лестничной площадке он увидел мужчину лет сорока, в плаще, с коричневой папкой в руках.

— Вот же звонок, — показал на черную кнопку на косяке двери Мочихин.

— Извините, пожалуйста. Привычка, — смущенно сказал мужчина. — Мне бы к Ивану Алексеевичу Мочихину. Он здесь живет?

— Входите, — пригласил бывший моряк незнакомого гостя. — У нас тут кавардак, к отъезду готовлюсь, так уж не взыщите.

— Ничего, ничего. Я ненадолго.

Мочихин проводил мужчину в пустую комнату, принес из кухни стул.

— Я из Комитета госбезопасности, — представился гость, прежде чем сесть.

Иван Алексеевич и удивился неожиданному появлению сотрудника КГБ, и не удивился. В своей жизни он уже сталкивался с людьми подобных учреждений. И понял, зачем пришел к нему этот человек. Понял еще, что его «ненадолго» наверняка затянется.

— Простите, я сейчас, — сказал Мочихин и пошел на кухню. Через некоторое время он вернулся, неся кофейник и две небольшие фарфоровые чашки. Поставил их на подоконник, еще раз извинился, что принимает вот так, без удобств, пододвинул себе коробку с книгами, подготовленную к сдаче в багаж, налил в чашки кофе и сел.

— Вы, наверное, догадываетесь, зачем я к вам пришел. Не так ли, Иван Алексеевич? — помолчав, начал первым незнакомец.

— Вообще-то, да. Догадываюсь, — ответил Мочихин. — Но… Простите, как вас по батюшке?

— Виктор Павлович.

— Но вот какое дело, Виктор Павлович, все, что я могу вам сказать, я уже раньше сказал, в 1942 году. И не один раз. Поверьте, все сказал.

— Да-да, — торопливо проговорил мужчина, — но мне поручили… Понимаете, нужны отдельные детали. Вы, судя по документам, — единственный оставшийся в живых, и только вы сможете помочь.

— Вряд ли, — развел руками Мочихин. — Мертвым уже ничем не поможешь!

— Без вести пропавшим, — поправил его мужчина.

— Я-то знаю, что все они погибли, — твердо сказал Мочихин.