Дешевка

Имоджин попросила таксиста высадить ее за несколько кварталов от дома, чтобы зайти в европейский шоколадный магазин за своими любимыми темными шоколадками с кофейными зернами. Этот шоколад оставался ее единственной слабостью, и, черт возьми, после такого дня она имеет право себя порадовать. Деревья вдоль Джейн-стрит золотились мерцающими рождественскими огоньками. В этом году она отменила традиционную семейную поездку в Паррот-Кэй[106] между Рождеством и Новым годом — прежде в это время в журнале традиционно были выходные. «Интернет работает без выходных. Я даже медовый месяц себе устраивать не собираюсь!» — голос Евы звучал в голове Имоджин, когда она с неохотой переписывала забронированный номер на маму и отчима.

Подходя к магазину, Имоджин едва не столкнулась с высоким мужчиной в темно-сером пальто. Он показался ей знакомым, и она сделала шаг назад, чтобы увидеть его лицо.

— Имми!

— Эндрю.

Он не был пьян. Пока. Хотя уже определенно пропустил рюмашку-другую. Теперь его уложенные идеальным шлемом волосы чуть сбились набок, легкая улыбка казалась немного придурковатой.

— Я только что получила приглашение на твою свадьбу, — сказала Имоджин.

— Ты имеешь в виду пригласительный имейл? — с легким раздражением отозвался он.

— В наши дни многие используют Paperless Post, Эндрю. Я так на детские дни рождения всегда приглашаю. Это экономит кучу денег.

Он хмыкнул.

— Ой, да ладно, Имми, ты же знаешь, плевать мне на деньги. Вот ты стала бы приглашать на свадьбу через Интернет? Не стала бы. Ты никогда не сделаешь ничего подобного. У тебя есть класс.

Вздрогнув от уменьшительного имени, Имоджин предусмотрительно решила не замечать второго дна в словах Эндрю — из них следовало, что у Евы класса нет. Она натянуто улыбнулась. Большую часть времени она просто жаждала пожаловаться кому-нибудь на Еву, но жених Евы, он же собственный экс-бойфренд, явно не подходил для этой цели.

— Я ведь на днях видела тебя в новостях, правда?

Это сработало. Эндрю заглотил наживку — разговор о себе, любимом, он всегда предпочитал всем остальным темам. Он выпрямился во весь свой немаленький рост и сделал мину серьезного политика:

— Вполне могла. Я много работал, чтобы отменить в нашем городе запрет на продажу сладких газировок в больших стаканах. Он противоречит федеральным законам и ущемляет личную свободу граждан. Мы можем победить в этой борьбе, да и избирателей действительно волнует эта тема.

Теперь Имоджин припомнила, что видела Эндрю вовсе не по телевизору. «Нью-Йорк пост» опубликовал карикатуру, на которой голова Эндрю торчала из литрового стакана с газировкой. Надпись на вылетающем изо рта пузыре гласила: «Лайкни меня». Имоджин кивнула, изображая заинтересованность, и посмотрела в сторону, обозначая тем самым, что разговор исчерпан и она готова идти домой, но Эндрю проигнорировал намек.

— Эй, а пойдем, может, выпьем по чуть-чуть?

Имоджин покачала головой:

— Не сегодня, Эндрю. Я совершенно вымоталась.

— Ладно тебе, всего по одной. Мы сейчас как раз в местах нашей боевой славы. Быстренько выпьем и разойдемся. Пожалуйста, — он повесил голову. — Мне пока не хочется домой.

Имоджин точно не знала, живет он вместе с Евой или нет, но догадывалась, что наличие в доме такой женщины — интересно, часто ли она появляется в спальне? — может вызвать нежелание туда возвращаться. Такому не грех и посочувствовать. И она вопреки здравому смыслу согласилась.

— Но только по одной.

Эндрю настоял на посещении какого-нибудь ностальгического места и поэтому отвел ее в один из баров Вест-Виллидж, где они провели много времени, когда им было по двадцать с небольшим и Имоджин слишком много пила и курила, а Эндрю волочился за официантками и нюхал кокаин в туалете. Они спустились по лесенке, поскольку все подобные заведения — с лучшими в городе музыкальными автоматами и запредельно дешевым пивом, несмотря на то что аренда в окрестностях астрономическая — расположены чуть ли не в подземелье.

— Что ты пьешь, Имми?

— Мне просто бокал розового вина.

— Бокал розового для дамы и неразбавленный двойной бурбон мне, — Эндрю швырнул на стойку стодолларовую купюру. — И не уходите далеко, — сказал он татуированной барменше с лицом модели и руками бодибилдера.

— Эндрю, я действительно выпью только один бокал, и все. Хочу посмотреть на детей, пока они не легли спать.

Он коснулся указательным пальцем губ Имоджин.

— Тише. Чего уж там, даже я знаю, что дети Имоджин Тейт в девять уже в кроватках. Мы оба это знаем.

Да, она определенно допустила ошибку. Пришлось смириться с фактом, что она согласилась выпить с Эндрю по одной, поэтому, каким бы неловким ни было все происходящее, теперь придется выпить, выдержать двадцатиминутный разговор и ретироваться.

Эндрю разделался со своей порцией, стоило той появиться на стойке, и сделал барменше знак «повторить». Эндрю всегда быстро напивался, у людей, зависимых от спиртного, это обычное дело: ненавидя себя за то, что он вообще начал пить, алкоголик тем не менее старается свести к минимуму перерывы между рюмочками ради их такого желанного эффекта.