Десять

— Да, — засмеялась девушка.

— Прикольно, — всё, что ответил парень, прежде чем начать поглощать блины.

Пожалуй, это были и все слова, которыми перекинулись гость и хозяйка за всё то время, пока не остались на веранде вдвоём, среди грязной посуды и раздвинутых стульев. Но всё это время он не сводил с неё глаз, словно его зрачок намертво приклеился к русоволосой красавице. С удивительной грацией она собирала тарелки, словно танцуя, её руки порхали над грязной посудой, казалось, что зритель смотрит танец в постановке известного хореографа, а не наблюдает за рядовым в каждом доме явлением — уборкой стола.

Спохватившись:

— Я помогу тебе.

— Не надо, ты гость.

— Помогу, тем более, я без муки пришёл, — со смехом.

— О, тогда ладно.

Нехитрый быт дачного посёлка не подразумевал под собой горячую воду, и даже водопровод с холодной. Набор вёдер с водой, газовая плита, тазик и рукомойник — вот и все хозяйственные премудрости. В четыре руки быстро справившись с посудой, протерев стол и даже вымыв полы, они сидели друг против друга, не пытаясь найти тему для разговора.

— Ну что, получилась бы из меня знатная дама, Симон? — с хитрым блеском в глазах.

— Конечно.

— После мытья полов?

— Тем более, — подмигнув.

— У тебя такое имя странное… Симон, никогда не встречала.

— Да уж, странное, я и говорю немного странно, не заметно?

— Разве. Скажи что-нибудь?

— Tu es une très jolie fille. (Ты красивая девушка (фр.))

— Французский? А что это значит?

— Ты готовишь вкусные блины… Je veux vous embrasser (Я хочу тебя поцеловать (фр.)), — после минутной паузы.

— А это?

— Мне очень понравилось.

— Откуда ты знаешь французский?

— Это долгая история, но я могу коротко рассказать.

— На французском?

— Могу и на русском.

— Давай…

— Моя бабушка вышла замуж за консула Франции, страшный скандал в то время, и уехала во Францию, где родилась моя мать. Потом мама вышла замуж, родился я, теперь я живу здесь, потому что бабушка давно вернулась.

— Ты живёшь без родителей? Как так?

— Большую часть времени я живу в интернате, так что без разницы.

— А родители, они приезжают?

— Мама — да, и я к ней.

— А…

— Не-а, отец — нет, они развелись, он алжирец, так что… думаю, это к лучшему.

Девушка вздохнула, кажется, посмотрев на парня с жалостью, будучи юной, она не была научена скрывать свои мысли и эмоции, которые отражались у неё на лице.

— Перестань, ты чего? У меня всё отлично, мне тут нравится.

— Ой, прости, — отводя глаза в сторону, краснея за свои мысли, которые отразились на её лице, — тебе нравится в интернате?

— Это спортивный интернат на самом деле. Если хочешь заниматься спортом профессионально — нужно сделать выбор, я сделал.

— Так ты спортсмен? А какой вид спорта? Хотя, подожди, ты говорил, что «Олимпиец»… ты плаванием занимаешь, вы все очень хорошо плаваете, я помню!

— Плаванием… да.

— А я не умею плавать.

— Совсем?

— Совсем.

— Это просто.

— Нет, не просто, у меня так и не получилось. Даже в школе двойку поставили, в третьем классе, а потом я стала бояться воды.

— Я могу научить. Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Ну, ладно…

Заходивший на веранду мужчину отвлёк беседующих, они обернули головы, парень, слегка привстав, а девушка — улыбаясь.

— Привет, крошка, надеюсь, в нашем посёлке никто не умрёт с голоду сегодня? — обнимая девушку с особенной теплотой, с улыбкой. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что это — отец девушки, точно скопированные черты лица, только у неё более тонкие, женственные, открытый взгляд и улыбка объединяла их, словно они были близнецами. Пожалуй, в мужчине отсутствовала грация, неуловимое изящество движений, которыми был пропитан образ девушки, наряду с робостью и удивлением, порой проскакивающими в мимике и в уголках глаз. Напротив, движения мужчины были уверенные, возможно — молниеносные, он словно думал и действовал одновременно, не давая себе права на ошибку и сомнения.

— Ты познакомишь меня с новым другом, Юля?

— Это Симон, — рукой в сторону парня с карими глазами, — это мой папа, Владимир Викторович.

— Очень приятно, Симон.

— Взаимно.

Не было похоже, что парень смутился или озадачился приходом отца своей новой знакомой, скорей он наблюдал за взаимодействием этих двоих, за тем, как садясь за стол, отодвигает стул Владимир Викторович, как разворачивает поданную ему льняную салфетку. За тем, с каким нескрываемым обожанием он смотрит на свою дочь, на её движения, на блюдо с блинами, прикрытое тарелкой, сверху которой лежала записка «папочке». Вовлекая молодых людей в ничего не значащую беседу, просто, чтобы растворить тишину, Владимир Викторович поинтересовался, откуда Симон, задав пару наводящих вопросов, потом, переведя взгляд на дочь, спросил о домашних делах и планах, пока, насытившись, не встал и сам не убрал за собой посуду.

Уже в дверях.

— И всё же, Симон, где я мог тебя видеть? У тебя внешность запоминающаяся…

— Не знаю, возможно, где-то в округе, — неуверенно.

— Скажи-ка свою фамилию, Симон?

— Брахими.

— Симон Брахими?

— Да…

— Ты Симон Брахими?

— Да… — под удивлённый взгляд Юли.