Десять дней до конца света

Некоторое время она так и стоит, застыв посреди гостиной. Ватное одиночество, окутавшее ее теперь, невыносимо. Лили-Анн чувствует себя парализованной, обреченной на гибель в машине, которая, кувыркаясь на ухабах, летит к пропасти. Она никогда не умела справляться с кризисными ситуациями; эмоции захлестывают ее, увлекают в жуткие глубины собственного воображения, где всё кажется еще хуже. Только Лоре всегда удавалось вытащить ее из этого состояния, когда они были детьми. И Лора же брала на себя разруливание всех семейных бурь. Лора всегда знает, что делать.

Что сделала бы Лора? – спрашивает себя Лили-Анн. И этот простой вопрос проникает сквозь плотную оболочку ее страха, разбивает ее на мелкие осколки. Вот. Лили-Анн поступит в точности так же, как поступила бы ее сестра. Лора сразу поехала к родителям; но будь она здесь, в Париже, как бы она действовала на ее месте?

Родители. Надо узнать хоть что-нибудь о них.

Лили-Анн кидается к компьютеру, ищет на официальном сайте правительства, на сайте посольства Франции в Японии. Самолеты, возвращающие на родину французских граждан, вылетели из Осаки час назад. Прибытие в аэропорт Шарля де Голля во второй половине дня, терминал 2Е. Списка пассажиров нигде нет.

Когда она встает, у нее урчит в животе. Тело напоминает о себе, и это ее успокаивает. Она еще жива.

Она идет в тесную кухоньку, заглядывает в холодильник. С полки на нее смотрят кусочек сыра и три помидора. Лили-Анн морщится. Выйти всё равно надо, она хочет добраться до аэропорта как можно скорее, на всякий случай, вдруг информация ждет ее там; ничего, перекусит что-нибудь по дороге.

– Пока, – шепчет она золотой рыбке, засыпав в банку корма на несколько дней.

Тоже на всякий случай. Так сделает Лора.

В прихожей она косится на свое отражение в зеркале, вытирает пальцем потекшую по щекам тушь и надевает куртку. Выходит из квартиры, бегом спускается с шестого этажа, толкает тяжелую дверь подъезда. Дневной свет сразу бьет в глаза. Небо над головой ослепительной белизны. Сощурившись, Лили-Анн выходит на пустой тротуар.

Выбравшись на бульвар, она понимает, что на улице тоже всё изменилось. Это лишь смутное ощущение, которое она несколько секунд анализирует. На первый взгляд, если не считать чудовищной для этого раннего часа пробки, присутствия повсюду военных и опущенных металлических жалюзи на большинстве магазинов, сегодняшний Париж ничем не отличается от вчерашнего. Но прохожие ведут себя иначе. Одни бегут и ругаются, сталкиваясь в толпе, другие движутся со странной медлительностью, как будто вычисляют точное место отпечатка своей ноги, прежде чем ее поставить. На этой улице в данный конкретный момент было бы неуместно идти в обычном ритме, ибо каждый в глубине души знает, что нормальная жизнь кончилась.

Лили-Анн, повинуясь инстинкту, идет быстро.

Она минует супермаркет. Решетка взломана, десятки человек уже проникли внутрь и грабят магазин. Она замечает мужчину, выходящего с ежиком для унитазов и чистящими средствами. Маньяк, не желающий, чтобы его обвинили в нечистоплотности, прежде чем его дом разлетится вдребезги? Другой бежит с плоским монитором под мышкой. Лили-Анн посмеялась бы, не чувствуй она ледяного холода внутри.

Она спускается в метро. Пробираясь подземными коридорами к перрону, замечает теснящиеся на станции семьи.

– Что вы здесь делаете? – спрашивает она семейную пару лет тридцати с младенцем.

– Резервируем место, – отвечает мужчина.

– Место?

– Снаружи не выжить. Противоатомные убежища под Домом Радио берут штурмом, до них не добраться. Поэтому мы здесь. Через несколько дней будет столпотворение, мы хотим заранее занять место.

Неглупо.

– Вы не знаете, поезда ходят?

– На автоматических линиях – да. На остальных – раз в два часа.

– Спасибо.

Банальность этого разговора – как удар в лицо. Ей почти кажется, что речь идет просто о забастовке. Лили-Анн вдруг понимает, что в обычный день она бы сейчас ехала в университет. Кто-то из ее сокурсников наверняка приедет туда, чтобы обсудить ситуацию. А она об этом и не подумала.

Что сделала бы Лора? – снова спрашивает она себя.

Лили-Анн выходит на воздух, чтобы пройти пешком до станции RER[6].ее взгляд задерживается на витрине первого открытого ресторана, который она увидела с тех пор, как вышла из дома. Японский. От совпадения перехватывает горло.

Они наверняка в этом самолете, – успокаивает она себя, толкнув дверь ресторана.

10

Ч – 225

Гвенаэль просыпается. Протягивает руку.

Сары в постели нет. Вместо нее под руку попадается ноутбук. Гвен протирает глаза, смотрит на часы. 08:00. Он рухнул под утро на мягкий матрас, чтобы побыть немного в одиночестве и тишине, уверенный, что не сможет уснуть. Ошибся. Потерял два рабочих часа. Гвенаэль открывает компьютер, перечитывает последнюю написанную фразу.

– Гвен?

– Гм?

– Гвен!

Он поднимает глаза. Сара стоит, прислонившись к дверному косяку, щеки мокры от слез, глаза злые.

– Есть новости? – мягко спрашивает он.

Она мотает головой.

– В чём тогда дело?