Десять/Двадцать. Рассказы

Он достал из-под вороха бумаг карандашный рисунок, полностью составленный из разноцветных равнобедренных треугольников.

«А это что такое?»

«Портрет моей матери», – представил картину Сева.

Я пренебрежительно и размеренно прыснул, как паровоз, спустивший пар, и отложил лист.

«Слушай, друг, морочь голову кому-нибудь другому, а?»

«Нет, ты неправильно смотришь», – воспротивился Сева, и начал, несколько волнуясь, торопливо объяснять:

«Нужно расслабить глаза, нужно, будто смотришь в никуда взять, и медленно отводить листок от лица».

Он снова протянул мне картинку с треугольниками. Я послушался и сделал, как он велел. Действительно, на некотором расстоянии я начал различать в этих разноцветных примитивных геометрических фигурах объёмное лицо Фаины Раневской.

«О, Господи», – пробормотал я. – «Слушай, а ты действительно чокнутый. Бросай-ка это дело, и пойдём на воздух».

Сева послушно накинул пиджак и мы вышли. Правда, прежде я попросил:

«Слушай, подари мне этот рисунок. На память…»

Сева пожал плечами, вернулся к столу и несколько небрежно протянул мне листок. Я сложил его вчетверо и положил во внутренний карман. И да, мы вышли. Женщина, которая ранее впустила меня, продолжала петь под гитару:

«Найдёшь жениха по любви без калыма…»

Мы шли по тенистым аллеям городского парка, и я всю дорогу рассказывал о своей жизни, стараясь скорее отвлечь себя, а не Севу от его странностей. Говорил, что живу один; у меня есть кот, которого зовут (тут я запнулся и соврал): «Сеня»; что работаю на литейном заводе сборщиком, а скоро должны призвать в армию. У меня есть красивая девушка на три года младше меня, и что она, пока в школе каникулы, работает билетёром в кинотеатре, поэтому можно будет туда ходить бесплатно, но, правда, не к началу сеанса, а после того, как все рассядутся, и погасят свет. Что у меня много друзей-хулиганов, а пара-другая и вовсе рехнувшиеся. Что бабка моя умерла два года назад. В последнее время та пристрастилась настаивать некую траву под названием морозник, хвасталась, что снова обрела девичью талию, но, к сожалению, потеряла аппетит. Я даже как-то пошутил, что вскоре она станет моложе меня. Но бабка не успела достичь этой цели: три последних месяца она полностью отстранилась от пищи и затем отдала Богу душу.

«Жаль», – посочувствовал Сева.

Мы подошли к кинотеатру, когда сеанс уже начался. В очередной раз показывали «Большой вальс». Моя девушка Люся уже ждала нас возле чёрной портьеры, завешивающей вход. Я представил ей своего дядю, а он, сделав какой-то нелепый комический реверанс, поцеловал Люсе руку. Девушка засмеялась. Кое-как мы нашли три свободных места в середине зала возле прохода.

Я видел это кино уже раз пять или семь, не знал только того, с чего всё начинается, впрочем, не узнал и в этот раз. Недолго я крепился и ёрзал в кресле, ибо вскоре заснул под знакомые до оскомины любовные перипетии Штрауса и оперное подвывание Милицы Корьюс. Долго ли я плутал в паутинах дрёмы, но очнулся от лёгкого смеха Люси, которая пыталась сдерживать в ладошку смех, в то время как Сева тихо бубнил ей на ушко что-то исключительно смешное, махал на экран и на пальцах к тому же что-то параллельно изображал, словно показывал фокусы. Воистину, все неприятности подкарауливают нас в тот момент, когда дремлет наш разум. Но поскольку провидение не раз предупреждает нас об опасности, прежде чем огорчить, то я не придал этому никакого значения. Осознал я это несколько позже. Короче говоря, мы в хорошем расположении духа вышли после сеанса на белый свет, и Севастьян попрощался.

«Стой!» – я окликнул его. Севастьян обернулся.

«Заходи сегодня к шести». – Я назвал адрес.

Севастьян стал отнекиваться, ссылаясь на то, что он обещал сегодня постирать бельё.

«Жаль», – почему-то теперь уже сказал я.

«Какой хозяйственный парень», – фоном заметила Люся.

«Впрочем, я приду», – неожиданно быстро поменял решение Сева. На этом и договорились.

Мы нередко собирались в моей комнате, но в этот раз причина была серьёзной. Я хотел до армии продать свой мотоцикл, а мой приятель, уже выше упомянутый «Муха» обещал мне вечером принести накопленных денег, и, если я разберусь с зажиганием своего К-175-го, то купить его.

У моего К-175-го, несмотря на его нежный возраст, была уже богатая биография. Я купил его пару лет назад у своего чокнутого друга по имени Лёша «Проказа». Он действительно был с каким-то рябым лицом, да и фамилию носил соответственно: Проказников. За неделю до того, убегая на нём от «володарских», «Проказа» улетел в кювет, разбил себе и без того непутёвую голову о трухлявый пень, а К-175-му погнул раму и что-то ещё по мелочи. «Володарские» хотели было ещё ему поднадовать, но по-джентльменски и благоразумно вместо этого отвезли неудачливого мотогонщика в приёмный покой. Мотоцикл я покупал уже у его старшего брата.