Читаем Десять книг об архитектуре полностью

4. По окончании и по установке баз устанавливаются колонны: срединные, в иредхрамии и с задней части храма — отвесно к их собственной оси, а угловые и те, которые пойдут от них по правой и левой стороне храма, — так, чтобы отвесным был их бок с внутренних сторон, обращенных к стенам целлы; внешние же их стороны должны, как было указано, иметь сужение. Таким образом, этим сужением будут достигнуты правильные очертания в композиции храмов.

5. По установке стволов колонн надо делать капители следующим образом. Если они подушкообразные, то их делают по такой соразмерности, чтобы абак в длину и в ширину равнялся одной целой и одной восемнадцатой толщины низа ствола; высота же капители вместе с волютами будет в половину этой величины. А для лицевой стороны волют надо отойти от края абака внутрь на одну восемнадцатую такую часть и половину ее. После чего высоту капители делят на девять с половиною частей; затем вниз по абаку, против каждой из четырех волют, по краю полки абака, опускают линии, называющиеся катетами. Тут из девяти с половиною частей полторы части останутся на высоту абака, а остальные восемь образуют волюты.

6. Тогда от линии, опущенной по крайней части абака, отойдет внутрь другая, шириною в полторы части. Затем эти линии делят так, что четыре с половиною части остаются под абаком. Тогда в месте, отделяющем четыре с половиной части от трех с половиной, помещают центр глазка, а из этого центра описывают окружность с диаметром величиною в одну часть из восьми частей. Она будет размером глазка, и в ней проводят соответствующий катету диаметр. Тут вычерчивают волюту, начиная сверху, из-под абака, причем радиус каждой четверти ее круга уменьшается на полдиаметра глазка до тех пор, пока не достигнет последней четверти круга под абаком.

7. Высоту же капители надо делать таковой, что из девяти с половиной ее частей три части свисают над астрагалом верхушки ствола колонны; остальную часть, за вычетом абака и выкружки на волюте, занимает киматий. Выступ же киматия должен иметь вне полки абака величину глазка. Выступ перевязей подушек от абака должен быть таков, что если поставить одну ножку циркуля на четверти круга капители, то другую надо растянуть до края киматия и описать окружность, которая будет касаться крайних частей перевязей. Оси волют не должны быть шире величины глазка, а самые волюты вырезают вглубь на одну двенадцатую часть их высоты. Такова соразмерность капителей при колоннах до двадцати пяти футов вышины. При большей высоте соразмерность их остается такой же, кроме абака, длина и ширина которого будут равны толщине низа колонны и одной девятой ее части, дабы при меньшем сужении более высокой колонны капитель сохраняла соответствующий ее соразмерности выступ при пропорциональном увеличении ее ширины.

8. Что же касается вычерчивания волют, так чтобы они были правильно закручены по циркулю, то способ, каким их вычерчивают, будет показан на рисунке и расчете в конце книги.

Когда капители окончены и затем помещены на столбах колонн не по уровню, а по единому модулю, то, для того, чтобы добавление, делаемое на стилобатах, имело соответствие в верхних членах, надо строить архитравы таким образом: при наименьшей высоте колонн, то есть от двенадцати до пятнадцати футов, вышина архитрава должна быть в половину толщины низа колонны; при высоте их от пятнадцати до двадцати футов высоту их делят на тринадцать частей, и архитрав будет вышиною в одну из этих частей; при высоте от двадцати до двадцати пяти футов, она делится на двенадцать с половиною частей, и архитрав будет вышиною в одну такую часть; при высоте от двадцати пяти до тридцати футов она делится на двенадцать частей, и вышина архитрава будет в одну часть. При дальнейшем увеличении высоты колонн вышина архитравов рассчитывается в таком же соответствии с этой высотой.

9. Ибо чем выше поднимается взор, тем труднее ему проникать сквозь толщу воздуха; от этого, расплываясь в высоте и лишаясь силы, он теряет способность правильного ощущения модульных отношений. Поэтому всегда надо делать некоторые добавления к отдельным членам при расчете их соразмерности, чтобы они казались надлежащих величин, когда здания расположены на возвышенных местах или сами по себе имеют достаточно колоссальные размеры. Ширина эпистиля внизу, над самой капителью, должна быть равна толщине верха колонны под капителью; верх равен толщине низа ствола.

10. Киматий архитрава надо делать в седьмую часть его вышины, и настолько же должен выдаваться его выступ. Остальная часть, кроме киматия, делится на двенадцать частей, и три из них идут на нижний пояс, четыре на второй и пять на верхний. Фриз над архитравом — на четвертую часть ниже архитрава; если же его следует украшать рельефами, то он делается на четвертую часть выше архитрава, чтобы скульптура хорошо выделялась. Киматий фриза — в седьмую часть его высоты; выступы киматиев равны их толщине.

Перейти на страницу:

Все книги серии Из истории архитектурной мысли.

Десять книг об архитектуре
Десять книг об архитектуре

Римский архитектор и инженер Витрувий жил и работал во второй половине I в. до н. э. в годы правления Юлия Цезаря и императора Октавиана Августа. Его трактат представляет собой целую энциклопедию технических наук своего времени, сочетая в себе жанры практического руководства и обобщающего практического труда. Более двух тысяч лет этот знаменитый труд переписывался, переводился, комментировался, являясь фундаментом для разработки теории архитектуры во многих странах мира.В настоящем издание внесены исправления и уточнения, подготовленные выдающимся русским ученым, историком науки В. П. Зубовым, предоставленные его дочерью М. В. Зубовой.Книга адресована архитекторам, историкам науки, культуры и искусства, всем интересующимся классическим наследием.

Витрувий Поллион Марк , Марк Витрувий

Скульптура и архитектура / Античная литература / Техника / Архитектура / Древние книги

Похожие книги

Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917
Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

В окрестностях Петербурга за 200 лет его имперской истории сформировалось настоящее созвездие императорских резиденций. Одни из них, например Петергоф, несмотря на колоссальные потери военных лет, продолжают блистать всеми красками. Другие, например Ропша, практически утрачены. Третьи находятся в тени своих блестящих соседей. К последним относится Александровский дворец Царского Села. Вместе с тем Александровский дворец занимает особое место среди пригородных императорских резиденций и в первую очередь потому, что на его стены лег отсвет трагической судьбы последней императорской семьи – семьи Николая II. Именно из этого дворца семью увезли рано утром 1 августа 1917 г. в Сибирь, откуда им не суждено было вернуться… Сегодня дворец живет новой жизнью. Действует постоянная экспозиция, рассказывающая о его истории и хозяевах. Осваивается музейное пространство второго этажа и подвала, реставрируются и открываются новые парадные залы… Множество людей, не являясь профессиональными искусствоведами или историками, прекрасно знают и любят Александровский дворец. Эта книга с ее бесчисленными подробностями и деталями обращена к ним.

Игорь Викторович Зимин

Скульптура и архитектура
Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки
Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

Эта книга — продолжение серии своеобразных путеводителей по улицам, площадям и набережным Петербурга. Сегодня речь пойдет об улице Рубинштейна и примыкающих к ней Графском и Щербаковом переулках. Публикации, посвященные им, не многочисленны, между тем их история очень интересна и связана с многими поколениями петербуржцев, принадлежавших к разным сословиям, национальностям и профессиям, живших, служивших или бывавших здесь: военных и чиновников, купцов и мещан, литераторов и артистов, художников и архитекторов…Перед вами пройдут истории судеб более двухсот пятидесяти известных людей, а авторы попытаются раскрыть тайны, которые хранят местные дома. Возникновение этой небольшой улицы, протянувшейся на 700 метров от Невского проспекта до пересечения с Загородным проспектом и улицей Ломоносова, относится еще ко времени императрицы Анны Иоанновны! На рубеже веков улица Рубинштейна была и остается одним из центров театральной и музыкальной жизни Северной столицы. Сегодня улица продолжает жить и развиваться, прогуливаясь по ней, мы как будто вместе с вами оказываемся в европейском городе с разной архитектурой и кухнями многих стран.

Алена Алексеевна Манькова-Сугоровская , Владимир Ильич Аксельрод

Скульптура и архитектура / Прочее / Культура и искусство
Как начать разбираться в архитектуре
Как начать разбираться в архитектуре

Книга написана по материалам лекционного цикла «Формулы культуры», прочитанного автором в московском Открытом клубе (2012–2013 гг.). Читатель найдет в ней основные сведения по истории зодчества и познакомится с нетривиальными фактами. Здесь архитектура рассматривается в контексте других видов искусства – преимущественно живописи и скульптуры. Много внимания уделено влиянию архитектуры на человека, ведь любое здание берет на себя задачу организовать наше жизненное пространство, способствует формированию чувства прекрасного и прививает представления об упорядоченности, системе, об общественных и личных ценностях, принципе группировки различных элементов, в том числе и социальных. То, что мы видим и воспринимаем, воздействует на наш характер, помогает определить, что хорошо, а что дурно. Планировка и взаимное расположение зданий в символическом виде повторяет устройство общества. В «доме-муравейнике» и люди муравьи, а в роскошном особняке человек ощущает себя владыкой мира. Являясь визуальным событием, здание становится формулой культуры, зримым выражением ее главного смысла. Анализ основных архитектурных концепций ведется в книге на материале истории искусства Древнего мира и Западной Европы.

Вера Владимировна Калмыкова

Скульптура и архитектура / Прочее / Культура и искусство
Очерки поэтики и риторики архитектуры
Очерки поэтики и риторики архитектуры

Как архитектору приходит на ум «форма» дома? Из необитаемых физико-математических пространств или из культурной памяти, в которой эта «форма» представлена как опыт жизненных наблюдений? Храм, дворец, отель, правительственное здание, офис, библиотека, музей, театр… Эйдос проектируемого дома – это инвариант того или иного архитектурного жанра, выработанный данной культурой; это традиция, утвердившаяся в данном культурном ареале. По каким признакам мы узнаем эти архитектурные жанры? Существует ли поэтика жилищ, поэтика учебных заведений, поэтика станций метрополитена? Возможна ли вообще поэтика архитектуры? Автор книги – Александр Степанов, кандидат искусствоведения, профессор Института им. И. Е. Репина, доцент факультета свободных искусств и наук СПбГУ.

Александр Викторович Степанов

Скульптура и архитектура