Десять ли персиковых цветков

Я хорошо знала, что Мо Юань должен был очнуться не раньше чем через три месяца. Я мысленно произвела расчеты: получалось, что с того дня, когда принц Де Юн принял пилюлю, прошло не больше двух месяцев. Наставник пробудился за такой короткий срок! Он действительно больше не спит глубоким сном?

Мне не довелось пережить те незримые изменения внешнего мира, что перемалывают основы мироздания и ввергают народ в пучину бедствий, однако за те семьдесят тысяч лет, что я скрывалась в Цинцю, Великое озеро пересыхало семьсот семьдесят девять раз. На моих глазах гора Ехоу, которая каждые сто лет сдвигается на один чжан, перешла из владений семьи Чжу Инь во владения отца и матушки. Семьдесят тысяч лет – это добрая половина моей жизни. И все это время я была занята одним-единственным делом: ожиданием пробуждения моего наставника. И теперь он наконец очнулся!

Стоявший рядом Чжэ Янь тяжело вздохнул:

– Все же не зря мальчишка Е Хуа потерял столько лет совершенствования.

Меня переполняла печаль, когда я склонила голову в ответном кивке.

Четвертый брат, смеясь, произнес:

– Я слышал от Чжэ Яня про принца Е Хуа, вот уж кто и вправду влюблен! Однако судьба сыграла с тобой злую шутку. Только ты отдала долг высшему богу Мо Юаню, как уже снова оказалась должницей – теперь принца Е Хуа. Семьдесят тысяч лет ты поила наставника кровью из своего сердца. Как же ты рассчитываешь вернуть Е Хуа сорок тысяч лет совершенствования?

Я раскрыла веер, чтобы спрятать слезы, и ответила:

– Я все-таки собираюсь стать женой Е Хуа. Мне кажется, супруги должны жить в любви и понимании, а не держать в уме, кто перед кем в долгу.

Стоявший на облаке Чжэ Янь, фыркнув, произнес:

– На этот раз ты верно рассуждаешь.

Би Фан поздравил меня, и я поблагодарила его в ответ. Чжэ Янь и Четвертый брат продолжили свой путь. Развернув облако, я направилась за ними.

Е Хуа может немного подождать. Когда я только начала учиться на горе Куньлунь, я, как ученица, редко проявляла почтительность к Мо Юаню, моему наставнику. Когда я повзрослела и поумнела, отдавать ученический долг было поздно – Мо Юань уже лежал в пещере Разноцветного пламени.

Теперь же я чувствовала себя такой счастливой! Мне не терпелось оказаться рядом с ним, чтобы показать ему, что его младший ученик повзрослел, стал серьезным и осознал, что такое дорожить близкими. «Наставник, с вашим юным Семнадцатым все хорошо…»

Поскольку во времена ученичества мне приходилось притворяться юношей, я решила и сейчас принять облик Сы Иня. Однако Чжэ Янь остановил меня, сказав:

– Я с уверенностью могу предположить, что мудрый Мо Юань давно разглядел в тебе девицу, просто держал это в тайне, чтобы не бросать тень на доброе имя твоих родителей. Ты все еще думаешь, что водила его за нос все эти годы?

Я убрала веер и со смехом ответила:

– И то верно, заклинание матушки могло одурачить моих товарищей, но вряд ли способно было обмануть наставника.

Когда мы одолели половину горы Фэнъи, я вырвалась вперед, и мне в нос ударил душистый аромат лунного лавра[114]. Вдохнув осеннего воздуха, я оказалась в пещере Разноцветного пламени. В дальнем углу пещеры, где клубился густой туман, находилась ледяная постель Мо Юаня.

В это столь важное мгновение мои глаза застило мутной пеленой. Быстро проведя по ним рукой, я почувствовала влагу на тыльной стороне ладони. У постели виднелся чей-то силуэт. Пошатываясь от волнения, я сделала несколько шагов. В фигуре, прислонившейся к ледяной постели, я узнала моего наставника, Мо Юаня.

Наклонив голову, он рассматривал вазу, в которой стояли обыкновенные полевые цветы. Его манера держаться за эти семьдесят тысяч лет ничуть не изменилась, однако, взглянув на меня, он едва смог скрыть подступившие слезы.

Семьдесят тысяч лет назад мы с соучениками по очереди прибирались в комнате, которую занимал Мо Юань. У меня был один приятный ритуал: мне очень нравилось оставлять ему цветы. После моего ухода в комнате непременно появлялась ваза с небольшим букетом сезонных цветов. Мо Юань частенько внимательно смотрел на меня, а затем одобрительно улыбался. Каждая благосклонная улыбка наставника дарила мне чувство невероятной гордости.

Мои шаги потревожили Мо Юаня; обернувшись, он коснулся рукой щеки и с едва заметной улыбкой обратился ко мне:

– Семнадцатый? Это и впрямь ты! Подойди-ка сюда, дай мне взглянуть на тебя. Как же ты вырос!

Мне удалось выпрямиться, и я направилась к нему, однако сердце отбивало удары, словно барабан, а перед глазами все расплывалось. На дрожащих ногах я подошла ближе и, всхлипнув, громко окликнула наставника. В этом крике смешались обуревавшие меня радость и горькая печаль.

Крепко схватив меня за плечи, он произнес:

– Почему ты выгядишь так, будто вот-вот расплачешься? Кстати, красивое платье.

Из завесы тумана появился Чжэ Янь, за ним – Четвертый брат, который с улыбкой сказал:

– Вы проспали целых семьдесят тысяч лет, но наконец пробудились.

В пещере было довольно прохладно, и я чихнула. Четвертый брат поспешил вывести меня наружу. Чжэ Янь и Мо Юань тоже двинулись к выходу из пещеры.