Десять ли персиковых цветков

– Эта девочка выросла такой, уже не переделать. Теперь остается только заставить ее усердно учиться. Если в семье ее мужа, начиная от главы рода и заканчивая слугами, метущими пол, не найдется никого сильнее нее в магии, никто не поставит ей в укор ее непосредственность и своеволие.

Когда матушка услышала эти слова, ее глаза загорелись. Она поняла, что самым правильным решением будет найти для меня наставника и отправить учиться. Матушка с пылом взялась за дело. Раз уж мне нужен хороший наставник, это должен быть лучший наставник в мире. Она потратила почти месяц на поиск учителя и остановила свой выбор на высшем боге музыки и войны Мо Юане с горы Куньлунь.

Хотя я никогда прежде не встречала высшего бога Мо Юаня, его имя было мне знакомо.

После рождения Четвертого брата, а затем и меня войн в наших краях почти не бывало. Иногда происходили лишь мелкие стычки, не доходившие до настоящих боевых действий. Порой старшее поколение рассказывало о действительно больших битвах, которые произошли после рождения и разделения инь и ян. О том, как ярость поглотила весь мир, как все вокруг было залито кровью, как храбрые воины полегли на поле боя, как они с честью погибали, как вершили великие дела… Эти рассказы очень увлекали меня и Четвертого брата.

В те времена у бессмертных хранилось много книг о древних битвах, а мы были очень любознательными и часто брали книги у знакомых. Если кому-то из нас удавалось найти редкий свиток, мы с братом выменивали его. В этих книгах часто упоминался высший бог Мо Юань. Небесные чиновники, авторы книг, восхваляли его величественный вид, доспехи из зачарованных кристаллов и божественный меч Оси Мироздания, которые делали его непобедимым богом войны.

Мы с Четвертым братом преклонялись перед ним. Тайком мы часто пытались вообразить его могущественный облик, гадая, каков он на самом деле. Через год ревностного изучения источников о высшем боге Мо Юане мы решили, что у него должно быть четыре головы, обращенных к разным сторонам света. Глаза – огромные, как бронзовые колокола, уши – как веер из душистого тростника, а еще квадратный лоб, крупный рот и необъятные, как горные вершины, плечи и спина. Руки и ноги мощные, как каменные столбы. Одним вздохом он мог вызвать ураган, от его топота сотрясалась земля. Поразмыслив, мы пришли к выводу, что это единственный способ показать блестящий ум, чуткий слух, острое зрение и могущество высшего бога. После чего мы с Четвертым братом, воодушевленные этим образом, побежали ко Второму брату, который был искусен в живописи, и попросили его написать два портрета по нашему описанию. Портреты мы повесили в доме и чуть ли не поклонялись им каждый день.

Я была невероятно взволнована, когда узнала, что Мо Юань станет моим наставником. Четвертый брат хотел отправиться со мной, но его не пустил Чжэ Янь, из-за чего тот остался выпускать пар в Лисьей пещере.

Мы отправились вдвоем с Чжэ Янем. Два больших часа мы летели на благовещих облаках и наконец прибыли к одиноко стоящей посреди леса горе бессмертных. Гора Куньлунь не походила на Цинцю и персиковой лес, мне она показалась весьма необычной.

На горе нас встретили слуги и провели в просторный главный зал. На возвышении сидел мужчина в темном одеянии; он сидел, подперев щеку рукой. Его равнодушное лицо можно было назвать женоподобным.

На самом деле я не совсем понимала, что можно считать женоподобным, но однажды слышала, как мой Четвертый брат между делом упомянул, что лицо Чжэ Яня – совершенная мера красоты. Бессмертные, уступившие Чжэ Яню в красоте, считались обладателями посредственной внешности, а превосходившие – женоподобной. Почему-то пристрастное суждение Четвертого брата намертво врезалось в мою память. Я всегда слушала его, ведь именно он занимался моим воспитанием. Когда он сказал, что выдуманный нами и запечатленный Вторым братом на картине образ – невероятная красота, недоступная пониманию заурядностей, я сразу ему поверила. Мне отчаянно не хотелось прослыть заурядной. Поэтому, когда Чжэ Янь привел меня на гору Куньлунь и поприветствовал облаченного в темное одеяние красавчика словами: «Мо Юань! Семь тысяч лет не виделись!», – я была поражена. Раскосые глаза этого бога действительно могли видеть на тысячу ли вокруг? А его изящные уши – слышать все недоступное простому уху? Мог его голос звучать громче жужжания комара, воодушевляя и ведя за собой? И могло ли это худощавое тело удержать меч Оси Мироздания, второй по мощи божественный артефакт, один взмах которого способен потрясти все восемь пустошей?

Я подумала, что сказители, описавшие великие деяния Мо Юаня в книгах, бесстыже соврали, все мои надежды рухнули в пустоту, и я, глубоко расстроенная, невольно схватила Чжэ Яня за руку.

Когда он передавал меня на попечение Мо Юаню, то наговорил кучу глупостей: