Десять месяцев (не)любви

Суммы он перечислял приличные, и Илоне поначалу даже неудобно было их принимать. Так заманчиво было бы красиво отказаться — нет, не швырять деньги в лицо, конечно, но гордо и с достоинством произнести: “Спасибо, мы с Соней не нуждаемся, нам всего хватает”. Однако верная Муся, с которой Илона как-то поделилась этими крамольными мыслями, покрутила пальцем у виска, обозвала её дурой и велела не выпендриваться:

— Это и его ребёнок тоже! Хочет баловать дочь — пусть балует!

Илоне казалось, что личные встречи с Марком будут даваться ей тяжело. Поначалу возникла даже трусливая идея уходить из дома, когда он будет приезжать к малышке — пусть общается в присутствии родителей Илоны, а она пока… погуляет где-нибудь. Но всё оказалось не так страшно. Неловкость первых минут была быстро залакирована общением с Сонечкой — и, объясняя неопытному отцу, как надо обращаться с младенцами, Илона внезапно поймала себя на том, что даже почти не волнуется. Всё было как-то… отвлечённо, словно она наблюдала за собой и Марком со стороны.

Он изменился. Брак и возвращение в Питер, несомненно, пошли ему на пользу. Появилось больше спокойствия во взгляде, жестах и словах, он часто и открыто улыбался, не уходил в себя и не сидел каменным истуканом, как это бывало раньше… Наверное, всё у него было хорошо — и в работе, и в семье. Сам Марк не говорил, а Илона не спрашивала.

Лишь однажды что-то дрогнуло в его лице, и она на секунду увидела в нём прежнего Марка… когда пригласила его выпить чаю с яблочным пирогом. Он дёрнулся, как от удара. Ей даже показалось, что поморщился, словно от резкой боли.

— Прости меня, — не выдержала Илона.

— За что? — тихо спросил он.

— За те яблоки…

— Это ты меня за них прости, — серьёзно отозвался он.

Всё прошло, всё забылось, бесследно истаяло в дымке весенних туманов и осенних костров…

Стоял октябрь. Чудесная, тихая, золотая пора, Илонино любимое время. Она гуляла с десятимесячной Сонечкой в парке — водила её за ручки по шуршащему ковру из опавших листьев, и малышка весело смеялась, топая ножками и демонстрируя четыре крошечных зубика. Сама, без поддержки, ходить Соня пока не умела, и у Илоны после подобных прогулок — согнувшись в три погибели — начинала болеть спина, но как отказать ребёнку в подобной радости?

Наконец, Соня устала и выдохлась. Пора было возвращаться домой, кормить ребёнка и укладывать на дневной сон.

— Давайте я коляску повезу, — предложил Кирилл Рыбалко.

— Ну, вези, — усмехнулась Илона.

— В магазин вам не надо — может, завернём? Или я потом сбегаю, вы мне только дайте список того, что нужно купить…

— Что ты опекаешь меня, как маленькую, — рассмеялась она. — Мне, конечно, приятна твоя забота, но я ведь, слава богу, не немощная и не больная. В магазин и сама сходить могу.

— Люблю отдавать долги, — улыбнулся он то ли шутя, то ли всерьёз.

Илона поняла, что Кирилл имеет в виду. Он ведь только недавно узнал, благодаря кому ему удалось устроиться в столице — Ася рассказала.

Откровенно говоря, Илона боялась реакции Аси на известие о беременности. Ведь журналистка была, прежде всего, знакомой Марка — а не встанет ли она в этой ситуации на его сторону, не обвинит ли Илону в специальном залёте, в котором её подозревали многие знакомые?.. Дескать, с паршивой овцы — хоть шерсти клок, как понимающе кивали доброжелатели. Не удалось женить на себе мужика — так пусть теперь алименты платит. Все эти разговоры были Илоне глубоко отвратительны, потому что шли поперёк самой её природы… Но Ася, к счастью, поддержала её в решении рожать и от души порадовалась за будущую мать.

— Ты знаешь, — поделилась она как-то с Илоной в порыве дружеской откровенности, — всё это, конечно, правда: про тяжесть жизни матери-одиночки, про ворох проблем и забот, про огромную ответственность и усталость… Но я сейчас сужу со своей субъективной колокольни и, поверь, если бы мне пришлось выбирать между бездетностью и возможностью в принципе родить ребёнка… я, наверное, тоже выбрала бы ребёнка. Даже если бы осталась совсем одна.

Как только Ася узнала, что Кирилл собирается ненадолго съездить в родные края, она немедленно собрала посылку для Илоны — с кучей детских вещичек, развивающих игрушек, подгузников и пюрешек. Получился едва ли не целый чемодан, но в этом искреннем порыве, в этом жесте поддержки не было ничего, что унизило бы Илону и заставило её чувствовать себя побирушкой. Она знала, что Ася сделала это от чистого сердца, а не от желания оскорбить её.

— Ася говорила, вы после нового года на работу выходите? — поинтересовался Рыбалко. Илона кивнула.