Десять месяцев (не)любви

Илона машинально сделала глоток чая, но поперхнулась, обожгла горло и закашлялась. Всё сегодня шло не так, всё валилось из рук, абсолютно всё…

Марк запутался. Просто запутался. Счастье зовёт к себе, а жалость не отпускает, держит, умоляюще цепляется за рукав…

Когда они прошли точку невозврата? В ту самую ноябрьскую ночь, когда она позвонила ему и, узнав, что он собирается в отель, упросила приехать к ней. Отвоевала. Отбила. Хотя ведь знала, не могла не чувствовать — он тогда приехал попрощаться… Не отпустила. Не смогла.

Если всё это так, если её “ясновидение” — не ошибка, то следует безжалостный, неумолимый вывод. Сегодня в семь Марк должен быть свободен. Ведь он не негодяй, не ловелас, не обманщик. Он, чёрт его побери, порядочный человек. Он и так дотянул до последней минуты, он страшно затянул неизбежный разрыв с Илоной, но только потому, что с ним сыграла злую шутку его проклятая доброта. Он всегда был слишком добр к ней — чуть больше, чем она того заслуживала.

Илона тоже затянула. Нужно было отпустить его раньше, намного раньше, пока ещё не было так больно ни ей, ни ему самому. Но теперь — ещё до семи часов — ему необходимо прийти к ней и честно сказать, глядя прямо в глаза: "Я ничего не могу с собой поделать, я не люблю тебя, прости и прощай".

Чтобы справиться с нарастающим ощущением холода внутри, она закуталась в шаль и прилегла на диван. Взяла планшет, принялась рассеянно блуждать по страницам интернета. Скоро должна прийти Кострова… хорошо, хорошо, что в субботу она уезжает. Ненадолго к Илоне вернулась глупая радостная надежда: а может, ещё не всё потеряно? Полина уедет, а они с Марком могут пойти в субботу в кино. Или в театр. Они так давно никуда не выбирались вместе…

В дверь постучали. Стук был характерный, знакомый, и Илона обмерла. Это была не Кострова — так стучал только Марк. "Не может быть… ошиблась…" — думала она, идя к двери и моля о спасении. Пожалуйста, пусть это будет не он!

Дверь открылась. Марк вошёл в прихожую, улыбнулся одними губами.

— Я тебе не помешал?

— Ну, что ты… проходи, раздевайся, — Илона радостно и немного преувеличенно засуетилась. — Садись, сейчас чаю или кофе выпьем… Ты не предупредил, что придёшь. Снимай пиджак, да снимай же, в квартире тепло!..

В ванной над раковиной висело большое круглое зеркало.

Илона пару раз нервно провела щёткой по волосам, с тревогой вглядываясь в своё отражение. Муся сказала ей однажды: “Волосы у тебя всегда, как сияние — даже завидно… Чудесный, редкий, дивный оттенок от природы, практически золотой. Одним словом, Златовласка!”

Лицо, на удивление, тоже выглядело довольно милым — оживлённое, радостно разрумянившееся. Но глаза… глаза выдавали её, с ними ничего нельзя было поделать — они были такие несчастные!

В голове, точно птица в клетке, отчаянно билась одна-единственная мысль: "К семи часам он должен быть свободен…. к семи часам он должен быть свободен…" Не веря этому ни секунды, она всё же в страхе подсознательно ждала, что вот сейчас вернётся в комнату — и Марк неизбежно произнесёт эти безжалостные слова: "Илона, давай разойдёмся по-хорошему. Останемся добрыми друзьями".

— Голова опять болит? Кофе тебе сделать или чай? — с деланой беззаботностью защебетала она, впорхнув в гостиную. Он сидел на диване, выпрямившись и серьёзно глядя перед собой. Готовился к нелёгкому разговору?..

А может быть, она всё себе просто придумала. Ну конечно, придумала! Тоже мне, доморощенная ясновидящая из шоу “Битва экстрасенсов”… И нет у Марка никакого важного разговора, он просто пришёл к ней — своей любимой женщине, потому что это нормально, он соскучился. Хватит придумывать себе несуществующее несчастье, горе имеет куда более резкие и определённые очертания.

— Нет, голова не болит, — глухо откликнулся Марк, помедлив. — Я…

И в этот миг раздался звонок в дверь.

— Это Кострова пришла, — как можно непринуждённее произнесла Илона и тут же отметила, как моментально потемнели его глаза, как окаменело лицо и непроизвольно сжались челюсти. "Жаль, что я её позвала…" — мелькнуло запоздалое раскаяние, но одновременно с этим чуточку злорадно подумалось: ничего, пусть она узнает! Следом шевельнулась в голове трусливая подлая мыслишка: а не за этим ли она заставила Марка снять пиджак?.. Ах, как мелко, ничтожно, жалко, глупо… и стыдно. Илона пошла открывать дверь, терзаясь совсем уж идиотским вопросом: наденет он пиджак или нет?

Она ввела Полину в комнату… Пиджак лежал на диване: в жизни воспитанного человека бывают такие моменты, когда порядочнее не надеть. Сам же человек стоял у окна.

На этом силы у неё иссякли. Илона поняла, что проиграла. Она увидела их лица… Увидела — и поняла, что собственная подлость сейчас её просто задушит.

Но — даже полузадушенная — она сделала напоследок ход конём. С жестокостью, затмившей разум, Илона чётко, медленно и раздельно произнесла (и пусть хоть умрут сейчас оба!):

— Извини, милый. У нас с Полиной важный разговор, мы тебя оставим ненадолго. Потом будем все вместе пить чай!