Десять минут второго

Юлии не смешно. Мы сидим на полу, уперевшись спинами в бортик кровати. Я кладу голову Юлии на плечо. Вдруг Юлия начинает рыдать. Я молча слушаю ее всхлипывания. Давно не видела, чтобы Юлия плакала. Она не из тех, кто плачет. Юлия сильная, как и ее мать. У нее твердый характер – настоящая железная руда. Поэтому я по-прежнему молчу, не решаясь обнять Юлию. Она наклоняется вперед, обхватывает руками колени и принимается рыдать. Тогда я наконец-то могу положить руку ей на плечо и нежно похлопать.

– Юлия, дружочек, всё будет хорошо. Мы будем созваниваться каждый день и ездить друг к другу в гости каждые выходные.

Она сердито смахивает слезы со щек и вытирает нос рукавом.

– Она чокнутая эгоистка!

– Знаю.

– Не хочу жить в Лулео!

Юлия перестает плакать так же внезапно, как и начала. Она вытирает глаза, и на ее бледной коже остаются красные пятна. Из гостиной доносится смех. Со стен уже сняты картины, а с пола свернуты и убраны ковры. Как будто дом постепенно исчезает. Звуки слышатся всё отчетливее, а эхо всё громче. Скоро и у нас будет то же самое. Дом, где я родилась, опустеет. Из-за этого у меня и сосет под ложечкой, и зудят кончики пальцев.

– Им на нас наплевать. Мы просто упакуем вещи и переедем, – говорю я.

– Но ты ведь останешься в городе, – всхлипывая, говорит Юлия.

– Это уже не то. Прежней Кируны больше нет. А если ее нет, то всё остальное уже не важно.

Юлия смотрит на меня. Ее глаза красные, опухшие от слез.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы были постарше. Тогда бы мы наплевали на всех них и сняли бы вместе отдельную квартиру.

Я киваю и кладу голову на край кровати. Из гостиной доносится громкая музыка.

– Разве они не собираются уходить? – интересуюсь я.

– Собираются. Ты засыпаешь?

Я сглатываю ком в горле, но он снова возвращается, как пинг-понговый шарик.

– Знаешь что? Ты можешь не спать и разбудить меня, если получится? Я тоже хочу услышать взрывы в шахте, – внезапно оживившись, просит Юлия.

У меня перехватывает дыхание. С одной стороны, я так рада, что она хочет сделать это ради меня, а с другой – она хочет увидеть ту сторону моей личности, которую никогда не видела. Заглянуть в мою психику.

– Ты уверена?

Во мне снова растет беспокойство. Я понимаю, что мне впервые за то время, как я стала ставить будильник, придется не спать. Не знаю, получится ли у меня. А вдруг начнет трясти, а меня нет дома? И как быть с сумкой, собранной на случай эвакуации? Слава богу, Юлия не всегда может прочитать мои мысли.

– Конечно. Всё будет замечательно!

– Возможно, после этого ты больше никогда не заснешь, – предупреждаю я.

28

Сначала мама с папой относились ко мне с пониманием и одобряли то, что я не хожу в школу, сижу дома, сплю и прихожу в себя после бессонных ночей. В первый день всё шло хорошо, но на второй они забеспокоились, а на третий, едва сдерживая раздражение, на меянкиели обсуждали на кухне ситуацию. Не могу объяснить, почему мне не хочется в школу. Она вызывает у меня отвращение. Вдруг у меня снова начнется паническая атака?

Я собираюсь ночевать у Юлии и укладываю свои вещи в сумку. Мама гремит на кухне кофейником.

Ей нужно приготовить с собой на работу термос с кофе.

Я у себя в комнате стою у кровати и думаю, что мне делать со спрятанной под ней сумкой. Лучше оставить ее дома, но я не уверена, что это правильно. На моей кровати сидит Молли с мобильным телефоном и играет в игру.

– Ты уже выздоровела? Ты же собираешься в гости, а значит, ты поправилась, – замечает она.

– Я выздоровела.

– А что с тобой случилось?

– Я недосыпала и поэтому плохо себя чувствовала.

– Тебе пора перестать смотреть допоздна фильмы, – говорит Молли. Ее пальчики скользят по экрану, а от голубой подсветки лицо как у призрака.

Мама заходит в комнату с чашкой кофе. Лицо у нее хмурое.

– Ты считаешь, что переночевать у Юлии – хорошая идея? Ты же знаешь, мы считаем, что ты должна ложиться спать в девять. А сейчас уже восемь.

Я вздыхаю и застегиваю молнию на сумке.

– Ну, мы постараемся поспать. Но Юлия обычно ложится гораздо позже.

– А разве Карола по вечерам не дома? – раздраженно спрашивает мама.

– Нет. Поэтому я и остаюсь ночевать у Юлии.

– А вы не можете переночевать у нас?

– Нет.

Молли кидает на кровать мобильный телефон и плюхается на спину.

– Вот черт, я проиграла!

– Молли! – вырывается у мамы. Мы с Молли переглядываемся и смеемся.

– Все так говорят. Все говорят, а мне нельзя.

Молли делает кислую мину.

Я выхожу в коридор. Мама и Молли меня провожают.

Молли жмется к моим ногам со словами, что ей жаль, что в субботу меня не будет дома. Мама напоминает: «В девять». Я закатываю глаза и обнимаю сестру.

Я ухожу, а мама с Молли остаются стоять в дверях. Иду и слышу, как под ногами хрустит тонкая корочка льда на лужах. Ботинки проваливаются в воду, выталкивая на лед коричневатую жижу. На улице пронизывающий холод. По вечерам становится всё светлее. Я так скучаю по лету. Но папа говорит, что снегоходный сезон в этом году будет гораздо короче. Снег тает слишком быстро.

Я не оборачиваюсь, чтобы помахать, а иду вперед.

29