Десять негритят

«Понимаешь, Сирил, твоя мама так волнуется за тебя… Вот что я тебе скажу. Ты поплывешь к тем скалам завтра. Я заговорю с твоей мамой на пляже и отвлеку ее. А потом, когда она увидит, ты уже будешь стоять на скалах и махать ей рукой! Вот это будет сюрприз…»

«Ой, как хорошо вы придумали, мисс Клейторн! Вот это будет здорово!»

Итак, она произнесла это вслух. Завтра! Хьюго как раз уедет в Ньюки. А когда он вернется – все уже будет кончено…

А если нет? Что, если все пойдет не так? Сирила могут спасти. И тогда… тогда он скажет: «Мисс Клейторн мне позволила». Ну и что же? Придется рискнуть! Если случится самое худшее, она выкрутится. «Как ты можешь так обманывать, маленький негодник? Да разве я могла разрешить тебе такое?» Ей поверили бы. Сирил часто врал. Он не был правдивым ребенком. Сирил, конечно, будет знать. Но это не важно… да и вообще, что тут может пойти не так? Она притворится, что плывет за ним. Но приплывет слишком поздно… Никто и не заподозрит…

«Неужели Хьюго подозревал? Неужели он поэтому так странно глядел на нее, как будто издали? Неужели он понял?»

Неужели он поэтому уехал сразу после дознания?

И не ответил ни на одно ее письмо к нему…

Хьюго…

Вера беспокойно ворочалась в постели. Нет, нет, нельзя думать о Хьюго. Слишком больно! Все прошло, все давно прошло и забыто… Вот и Хьюго тоже надо забыть.

Почему же тогда сегодня вечером ей показалось, будто он с нею, в комнате?

Мисс Клейторн лежала и смотрела в потолок, на большой черный крюк как раз посередине.

Раньше она его не замечала.

Водоросли висели на нем.

Ее передернуло, когда она вспомнила то холодное липкое прикосновение к своей шее.

Этот крюк в потолке ей не нравился. Слишком он притягивал глаз, завораживал… большой, черный…

V

Бывший инспектор Блор сидел на кровати боком.

На его неподвижном крупном лице жили только глазки, маленькие и красные. Он был как дикий кабан, ожидающий нападения.

Никакого желания спать у него не было.

Опасность была близка, как никогда. Шесть из десяти!

Даже судья, такой проницательный, осмотрительный и прозорливый, попался…

Блор с яростным удовлетворением фыркнул.

Как там говорил этот старый болван? «Надо соблюдать осторожность…»

Самодовольный, ограниченный старый черт. Сидел всю жизнь в суде, воображая, что он сам Господь Всемогущий… За то и получил свое. Теперь-то ему осторожность не поможет.

Теперь их четверо. Девушка, Ломбард, Армстронг и он сам.

Очень скоро не станет еще кого-нибудь. Но только не Уильяма Генри Блора. Уж он об этом позаботится.

(Но револьвер… Как же быть с револьвером? Вот он, фактор риска – револьвер!)

Блор сидел на кровати, щуря маленькие глазки и морща низкий жирный лоб, и обдумывал проблему револьвера…

В тишине внизу пробили часы.

Полночь.

Он слегка расслабился – настолько, что даже лег на постель. Но раздеваться не стал.

Лежа, он продолжал думать. Вспоминал все, что произошло в последние дни, с первого вечера и до настоящего момента, последовательно, методично, как делал, когда работал в полиции. Дотошность – вот что всегда приносит плоды в конечном итоге.

Свеча догорала. Убедившись, что спички лежат рядом, Блор задул пламя.

Странно, но темнота его почему-то встревожила. Словно тысячи накопившихся в нем за жизнь страхов вдруг пробудились и начали бороться за главенство над его мыслями. Перед его внутренним взором мелькали лица – судья в шутовском сером парике… мертвое равнодушное лицо миссис Роджерс… искаженное фиолетовое лицо Энтони Марстона…

И еще одно – бледное, в очочках, с щетиной соломенных усов под носом.

Это лицо он тоже когда-то видел – но вот когда? Не на острове. Нет, раньше, гораздо раньше…

Странно, что он не помнит, кто это… Лицо такое глупое – не лицо, а ряшка, сказать по правде.

Ну, конечно!

Он вдруг вспомнил.

Ландор!

Странно, что он мог забыть, как тот выглядит. Только вчера он пытался вызвать его лицо в памяти и не смог.

А теперь вот оно, пожалуйста, во всех подробностях, как будто только вчера виделись…

У Ландора была жена – маленькая хрупкая женщина с озабоченным лицом. Ребенок тоже был – девочка, лет четырнадцати. В первый раз в жизни Блор задумался о том, что с ними стало.

(Револьвер. Куда девался револьвер? Это ведь очень важно.)

Чем больше он думал о нем, тем меньше понимал. Нет, не давалась ему эта задачка с револьвером.

Револьвер взял кто-то в доме…

Часы внизу пробили час.

Мысли Блора внезапно прервались. Он сел на кровати, стряхнув с себя всякую дремоту. Шорох – очень тихий – кто-то скребся за дверью его спальни.

Кто-то ходил по темному дому.

Испарина выступила у него на лбу. Кто же это крадется темными ночными коридорами? Тот, кто затеял дурное, уж будьте уверены!

Совершенно бесшумно, несмотря на свое могучее сложение, Блор соскользнул с кровати и в два прыжка оказался у двери, где встал, прислушиваясь.

Но шум не повторился. Тем не менее Блор был убежден, что не ошибся. Он слышал за дверью шаги. Внезапно волосы у него на голове поднялись дыбом. Ему опять стало страшно…

Кто-то тихо крался в ночи.

Он слушал – но звук не повторялся.