Десять причин для любви

Он стоял за ней, видимо, на пути к собственному месту, находившемуся по диагонали от ее стула, то есть на два места ближе к голове стола, чем сидела она. Как мог кто-либо решить, что он подошел к ней по пути к своему месту, было выше ее соображения, и это навело ее на мысль о в-третьих: получалось, что она привлекла внимание самого обаятельного и чудесного мужчины в Англии, а кто из женщин мог даже помыслить, чтобы отвергнуть такую удачу?!

Леди Челлис была хозяйкой щепетильной, строго соблюдавшей все правила приличия, не допускавшей никаких отклонений от иерархического порядка рассаживания гостей по их рангу. А это означало, что между Аннабел и графом Ньюбери размещалось около сорока гостей, так что он находился от нее очень далеко.

Ей повезло и в том, что она сидела рядом с Эдвардом, кузеном Себастьяна, чьим обществом она наслаждалась за ленчем. И поскольку сидеть за столом задумавшись было невежливо, она быстро решила мысленно перечислить всех своих братьев и сестер (от в-четвертых до в-десятых). Они ведь наверняка достаточно любят ее, чтобы не желать ей из-за своих проблем такого ужасного брачного союза.

Сияя широкой улыбкой, она повернулась к мистеру Валентайну. Улыбка получилась такой ослепительной, что тот явно растерялся.

— Какой прекрасный вечер! Не правда ли? — промолвила она, потому что так ей теперь и казалось.

— Э-э… да. — Он заморгал растерянно и бросил быстрый взгляд на Себастьяна, словно спрашивая у него разрешения. А может быть, проверяя, не прислушивается ли он к их разговору.

— Я так рада, что вы тоже здесь присутствуете, — продолжала она, восторженно разглядывая суп. Она проголодалась. Счастье всегда делало ее голодной. Она снова перевела взгляд на мистера Валентайна, чтобы тот не подумал, будто она чересчур радуется супу (хотя так оно и было на самом деле), и прибавила: — Я не сообразила, что вы тоже будете здесь. — Ее бабушка раздобыла у леди Челлис список гостей, и Аннабел была уверена, что имени Валентайна там не было.

— Я — самое последнее добавление. Так сказать, сверх программы.

— Не сомневаюсь, что леди Челлис очень довольна, что вы приехали. — Она снова улыбнулась. Просто не могла не улыбаться. — А теперь, мистер Валентайн, мы должны поговорить о более важных вещах. Я уверена, что вам известно множество ужасно неприличных историй о вашем кузене, мистере Грее. — Она наклонилась вперед, глаза ее сверкали. — Я хочу услышать их все.

Себастьян никак не мог решить, заинтригован он или разозлен.

Нет, не так. Его злили две вещи… Однако он тут же вспомнил, что никогда не теряет присутствия духа, а потому решил, что предпочитает интригу.

Он чуть не вмешался, когда Ньюбери в гостиной загнал Аннабел в угол, а увидев, как тот ущипнул ее, он уже представлял себе, с каким наслаждением даст дядюшке в глаз. Но в тот момент, как он уже почти приблизился, лицо Аннабел внезапно необычайно преобразилось. На миг ему показалось, что она перенеслась в какую-то далекую блаженную даль.

У нее был такой вид, словно она вдруг воспарила, стала невесомой…

Себастьян понять не мог, что такого мог поведать ей дядюшка, чтобы она стала поистине счастливой. Но было невозможно выяснить это у нее сию минуту, так как все двинулись на ужин.

Поэтому он решил, что если Аннабел не рассердилась на Ньюбери за его выходку, этого не мог делать и он.

За ужином она просто светилась, что крайне его раздражало, потому что сидели они на противоположных сторонах стола и к тому же сдвинутыми на два места относительно друг друга. Он не мог радоваться ее прекрасному настроению, так как не считал это своей заслугой. Создавалось впечатление, что она наслаждается своей беседой с Эдвардом. Себастьян обнаружил, что если он наклонится вперед и чуть влево, то сможет услышать почти половину того, что они говорят.

Он расслышал бы больше, если б не его соседка слева, леди Миллисент Фарнсворт, которая была почти совсем глухой.

Каким наверняка станет и он к концу вечера.

— Это утка? — проорала она, указывая на ломтик птицы, лежавший у нее на тарелке, которая действительно была уткой.

Себастьян нервно глотнул, будто это действие могло вытеснить из его уха ее пронзительный голос, и сказал что-то насчет того, что это и впрямь утка и она восхитительна. Хотя он ее еще не попробовал.

Старуха покачала головой:

— Я не люблю утку, — а затем — слава Богу, шепотом — добавила: — У меня от нее бывает сыпь.

Себастьян тут же решил, что, пока сам не постареет настолько, чтобы иметь внуков, знать ничего не желает о женщинах старше семидесяти.

Пока леди Миллисент занялась мясом по-бургундски, Себастьян наклонил голову еще чуть левее, пытаясь расслышать, о чем говорят Аннабел и Эдвард.

— Я — самое последнее добавление, — сказал Эдвард.

Себастьян понял, что тот говорит о списке гостей.

Аннабел одарила его — не Себастьяна, а Эдварда — еще одной ослепительной улыбкой.

Себастьян неожиданно для себя почти зарычал:

— Что?

И отдернул голову. Это был естественный рефлекс: он очень ценил свое левое ухо.