Десять процентов надежды

— Эх, пехота! — презрительно протянул Галута, поворачиваясь к Пономареву. — Соображать надо. Влажность-то, чуешь? Как в тропиках.

— Як ты сказал? Бус? — переспросил Семенычев. — Що ж це за штуковина?

— А вот сиди и мокни. — Галута шмыгнул носом. — И оружие каждый день драй. Это уж как пить дать. В общем, привыкай, Семеныч.

— Чтоб к нему лихоманка привыкала! — Семенычев протянул Галуте кисет с махоркой. — Мне до дому треба. Жинка ждет. Да и уборочная у нас началась…

— Ничего с твоей жинкой не сделается, чуток еще подождет!

Галута вернул кисет Семенычеву. Тот скрутил «козью ножку» и, затянувшись, густо пыхнул дымом в прокуренные усы.

— А уж с уборочной как-нибудь без тебя обойдутся, — продолжал Галута. — Тут хоть бы к зиме вернуться.

Семенычев неторопливо опустился на крыльцо. Был он невысокий и какой-то невзрачный. Худое лицо. Узкие плечи. Тонкие руки. Белесые, с проседью, волосы, торчащие из-под пилотки, были реденькими и лишь чуть темнее пшеничных усов.

— Шукать долго будут, — сказал Семенычев после паузы. — Но найдут. Непременно найдут!

За его спиной на пороге дома появился Комков с гитарой в руках. Он уже почистил свой автомат и поставил его в пирамиду. Пилотка у Яшки была лихо сбита на затылок. Ворот гимнастерки расстегнут, и из-под него выглядывала полосатая тельняшка. Мантусов уже не раз посягал на нее. Но Комков сумел как-то убедить помкомвзвода и сохранить свою «морскую душу», без которой моряку на сухопутье, как он считал, хоть ложись да помирай.

— Сейчас за драгоценную жизнь рядового Семенычева Георгия Пантелеевича, или просто деда Семеныча, как зовут его в обиходе верные друзья, сам командующий думает. Сидит в штабе и прикидывает: какие корабли послать, какие самолеты выделить для скорейшего его спасения.

Комков затянулся окурком и тронул струны гитары. Его лицо оставалось безразличным. Это обычная Яшкина манера. Даже когда все катались со смеху от его шуточек, Комков оставался невозмутимым. Лишь где-то в глубине его больших черных глаз прыгали озорные искорки.

— Надеюсь, мое обстоятельное разъяснение удовлетворило присутствующих? — Комков сел рядом с Семенычевым. — Тогда перейдем к следующему, не менее важному вопросу. Требуется назначить надежного, грамотного человека на ответственнейшую должность кока. Какие будут деловые предложения?

Десантники зашумели:

— Поручить это дело Семенычу! Дед бывалый, кашу сварит.

— Галуту! Моряки ко всякому делу привычны.

— Касумов плов умеет готовить!

Комков поднял руку.

— Тихо, други. — Он всегда оказывался в центре любого конфликта и умел найти решение, удовлетворяющее все спорящие стороны. — Так мы до завтра будем без вкусной горячей пищи. Предлагаю назначить на камбуз рядового Белова Александра Ивановича.

Взвод загудел одобрительно. А Сашок растерялся. Ему бы возразить, что он ничего не умеет. Мама когда-то говорила: научись хоть борщ да кашу варить — пригодится. А он не захотел: не мужское, дескать, занятие.

— Решено, — подытожил Комков. — Рядовой Белов Александр Иванович всегласно и принародно назначается мастером по кулинарной части. Музыка — туш!

Резко ударили струны гитары. Сашок так и не успел сказать ни слова.

Усыпанный камнями склон вулкана круто уходил книзу. Спускаться по нему было еще хуже, чем подниматься. Двигаясь вверх, помогаешь себе руками, да и ноги как-то быстрее находят опору. А когда спускаешься, не за что ни уцепиться, ни удержаться. Сапоги скользят, из-под них катятся камни. Того и гляди, сорвешься и уж одними синяками не отделаешься. Семибратов с опаской посмотрел вниз. Напрасно он, наверное, не послушался Сазонова. Мичман предлагал отложить все на завтра. Совершить восхождение утром, не торопясь. Взять побольше людей, чтобы торжественней было. Государственный акт — водружение флага над островом.

Семибратов не согласился с ним, должно быть, из духа противоречия. Что это за командир, который принял решение и тут же меняет его! Так и авторитет свой подорвать недолго. Семибратову не терпелось установить флаг еще и потому, что потом в донесении можно будет написать: в первый день высадки на остров, двадцать восьмого августа тысяча девятьсот сорок пятого года, эта земля стала советской.

Флаг оказался небольшим, пришлось использовать корабельный вымпел, снятый Сазоновым с катера. С моря его вряд ли можно было рассмотреть невооруженным глазом, но для Семибратова важен был сам факт: над островом отныне развевается алое полотнище с пятиконечной звездой. Устанавливая флаг, Семибратов был горд. Он сознавал, что совершает что-то необычное. Пройдут годы, а этот момент никогда не изгладится из памяти. Разве забудешь, как брались Курильские острова и как над исконно русскими землями поднимались красные полотнища!..