Десять рассказов

– Всё-всё! Вот теперь вижу, вы, товарищ лейтенант, готовы на любую глупость! Это же надо! На своих товарищей заряженное оружие наводить! Ужас! Ты видел, Петро? Совсем у лейтенанта нашего с головой плохо! А уж с нервами, так вообще никуда не годится! – нагло измывался сержант. – Вы садитесь, товарищ лейтенант, мы вас живо до прокурора домчим… У него и покаетесь! А, может, вам прямо к Кащенко наведаться? Так у меня и там знакомые есть! Среди медперсонала, разумеется.

Лейтенант был близок к той черте, после которой даже робкие люди совершают решительные поступки, и сержант, казалось, тонко уловил его состояние, потому пошёл на попятную.

– Всё-всё! Накалились мы оба без всякой меры, но оба и успокоимся! Всё-всё! Не стрелять же мне в вас, товарищ лейтенант! В самом деле, не по-честному получится – у меня всё же автомат, а у вас – пшикалка! Давайте всё забудем, и впредь будем дружить! – более осторожно юродствовал сержант, но примиряющей интонацией сглаживал остроту ситуации.

Лейтенант некоторое время постоял с пистолетом в руке, затем вложил его в кобур и приказал стальным голосом, не допускающим возражений:

– В машину!

Сержант занял своё место и спросил с издевкой:

– А этого куда? Неужели без помощи оставим?

Лейтенант, не отвечая ему, взял в руки микрофон радиостанции.

– Докладывает ноль седьмой! У нас происшествие. По маршруту патрулирования номер двадцать восемь в парке на северной аллее номер четыре обнаружили пожилого мужчину без признаков жизни. На лавке. С наградами. В момент нашего к нему приближения с места происшествия скрылись трое незнакомых мужчин. Разглядеть их не удалось. Видимо, хотели старика ограбить. Для задержания убегавших произведена предупредительная очередь из автомата вверх, но задержать их не удалось. Прошу прислать «скорую» для перевозки тела и оперативную группу. До её приезда остаюсь на месте происшествия. Доклад окончил. Жду ваших распоряжений. Прием!

– Ну и что? – послушав, удовлетворенно хмыкнул сержант. – Зачем такие нервы, товарищ лейтенант? Давайте-ка этот вопрос перекурим!

Лейтенант ничего не ответил, резко захлопнул дверцу и отошёл к старику. Тот, бездыханный, сидел с повисшей головой, склонившись набок. Рядом лежал цветной пакет с пестро упакованной коробкой. Со спинки скамейки свисал пиджак с многочисленными орденами и медалями – свидетельствами его заслуг перед народом.

«Ну и что? – повторил лейтенант про себя прилипшую фразу сержанта и сам себе ответил. – Чего-чего! Старика жаль! Ему бы жить, да мы, на беду, подкатили! Не фашисты, так мы добили, вполне возможно, последнего человека, которого следовало уважать! Уважать за каждый прожитый им день, за дела, для которых он жил! А на смену явились мы – трусливые приспособленцы, не способные защитить униженную Родину! Едва не пристрелил этого подонка… Конечно, хорошее бы дело сделал, но их теперь миллионы! Перевестись куда-нибудь, что ли? Может, на Луну?»

2017, июнь.

Мишка

Мы с ним учились в одной группе политехнического и третий год перебивались в одной комнате институтского общежития, потому редко расставались. Но я всегда его недолюбливал.

Мишка во всем был лучше меня, и я это понимал своим нутром, видел и чувствовал, а потому вечно переживал и завидовал, даже скрытно ненавидел его.

Ко всему прочему Мишка обладал настоящей мужской красотой. Мне казалось, даже излишней, но со мной не соглашались. Он был удивительно обаятельным. Мне казалось, даже масляным. Но никто, кроме меня, этого будто и не замечал.

Мне в жизни ничего не давалось без того самого упорнейшего труда, который давно сделал из меня полноценную рабочую лошадку. Мне всё и всегда приходилось долго и мучительно осваивать, вырабатывать и тренировать. На это я расходовал почти всю свою сознательную жизнь и массу сил, которые едва ли восполнял скудной студенческой пищей.

У Мишки же всё получалось легко и просто. Даже когда задавали самые трудные курсовые проекты по теоретической механике или сопромату, то Мишка и ими не очень утруждался. Он не только успевал всё сделать, буквально, в один присест, но ещё кому-то непременно помогал. Просто так, по-дружески. Ведь в друзьях у него ходил весь наш политех. И обращаться за помощью именно к нему все привыкли запросто. А он помогал, кому ни попадя, и лишь дружески смеялся в ответ на вполне заслуженную благодарность, не принимая ее ни в каком виде. Да-да! Он почти всегда смеялся. Не над кем-то, не над чем-то, а просто так! Оттого, что ему нравилось жить среди друзей, искренне к нему расположенных. И оттого, что он не ведал плохого настроения.

Я же всегда представлял собой вещь в себе. Моими формальными товарищами считалась вся наша учебная группа, а вот настоящих друзей, таких чтобы ты им всё без остатка, но и они тебе также, у меня никогда не было. Я был одинок, всегда погружен в себя и в многочисленные собственные заботы. Я редко смеялся, редко чему-то радовался и постоянно опасался, будто даже невинная моя радость может сглазить любое дело или привести к другим осложнениям. Моя жизнь состояла из сплошных тревог, переживаний и забот.