Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса

4. Кейнс вполне осознанно отказался выйти за рамки факторов, непосредственно определяющих уровень дохода (и занятости). Сам он свободно признавал, что эти непосредственные детерминанты, которые могут «иногда» рассматриваться как «полностью независимые переменные… могут быть подвергнуты дальнейшему разложению и не являются, так сказать, нашими конечными элементарными независимыми переменными». Кажется, что эта формулировка предполагает лишь, что значение агрегированных экономических показателей выводится из составляющих «атомов». Но это не все. Мы можем, конечно, упростить нашу картину мира и прийти к крайне простым предположениям, если нас удовлетворяют аргументы следующей формы: дано А, В, С… тогда D будет зависеть от Е. Если А, В, С… являются внешними факторами по отношению к исследуемой области, говорить больше не о чем. Если же, однако, они принадлежат к тем явлениям, которые требуется объяснить, то полученные предположения касательно того, что чем определяется, с легкостью превращаются в неоспоримые и приобретают видимость новшества, не имея при этом никакого особого значения. Профессор Леонтьев назвал такие рассуждения неявным теоретизированием[232]. Но для Кейнса, как и для Рикардо[233], подобная аргументация была лишь средством акцентирования внимания читателя: она служила для того, чтобы выделить связи между определенными явлениями и тем самым подчеркнуть эти связи. Рикардо не писал: «В условиях современной Англии, как я их понимаю, торговля продуктами питания и сырьевыми товарами с учетом всех условий скорее повышает норму прибыли». Вместо этого он написал: «Норма прибыли зависит от цены на зерно».

5. Поскольку для «Общей теории» вообще характерен сильный акцент на те вопросы, которые казались Кейнсу важными и недооцененными, он использовал и другие средства привлечения к ним внимания. Два таких средства мы уже упоминали. Третье критики обыкновенно называют преувеличением. Более того, преувеличения, использованные Кейнсом в «Общей теории», невозможно оправдать, поскольку несоразмерность утверждений непосредственно влияет на выводы. Но нужно помнить не только о том, что с точки зрения Кейнса эти преувеличения были лишь способом отсечь несущественные вопросы, но также и о том, что мы сами отчасти виноваты в их использовании. Мы как аудитория не способны услышать автора, если он не пытается всеми силами вбить нам в голову какую-то одну идею. Учитывая, что идеи Кейнса были достаточно важными, чтобы он имел право вбивать их в голову читателя, а также не забывая, что самые отборные перлы некомпетентных преувеличений встречаются не в «Общей теории», но в трудах некоторых последователей Кейнса, мы можем по заслугам оценить его способ придать особый вкус тому, что я выше назвал обедом.

Достаточно привести три примера. Во-первых, каждый экономист знает если не из курса экономической теории, то из общения с бизнесменами, что любое достаточно крупное изменение ставки заработной платы в денежном выражении в сторону повышения или понижения влечет за собой аналогичное изменение цен. Тем не менее раньше среди экономистов было не принято учитывать это обстоятельство в теории заработной платы. Во-вторых, все экономисты, вероятно, знали, что теория механизма сбережений и инвестирования Тюрго, Смита и Милля неадекватна и что, в частности, она слишком тесно связывает между собой решения, принимаемые относительно сбережений и инвестирования. Однако если бы Кейнс предложил нам по-настоящему компетентное утверждение о связи между этими двумя явлениями, в ответ он получил бы лишь невнятное бормотание: «Да… это так… имеет некоторое значение в определенных циклических ситуациях… И что с того?» В-третьих, откройте первые две страницы главы 13 «Общая теория нормы процента». Что мы там видим? Мы видим, что теория, согласно которой инвестиционный спрос на сбережения и предложение сбережений, которым управляет аспект предпочтения во времени (который я назвал склонностью к потреблению), уравнивается нормой процента, «изменится», потому что «невозможно вывести норму процента, исходя лишь из указанных двух факторов». Почему же это невозможно? Потому что решение человека копить деньги необязательно является решением инвестировать: мы должны учесть возможность того, что решение инвестировать не будет принято им вообще или будет принято нескоро. Я готов побиться об заклад, что эта совершенно разумная поправка, внесенная Кейнсом в экономическое учение своего времени, мало бы нас впечатлила, если бы он довольствовался этим заключением. Ему потребовалось вывести предпочтение ликвидности на передний план, а процент свести до уровня вознаграждения за решение расстаться с деньгами (что невозможно, как он доказывает в этой же главе) – и довести до конца всем известную цепочку рассуждений, чтобы у нас в изумлении раскрылись глаза. И он не зря так поступил. Теперь гораздо большее количество экономистов, чем тридцать пять лет назад, готовы прислушаться к предположению, что процент – это чисто денежное явление.