Десять встреч с мужеством

«Товарищи магнитостроевцы! Я работаю телеграфистом на нашей станции Амосов. Я много читал о вашем героизме. Так вот и представляется мне сибирский мороз, и в нем огни горят. Из морозного тумана поднимаются леса вокруг будущих домен. Вокруг тех самых, что насытят нашу страну железом, сталь которых хлестнет по крыльям вражьих самолетов, если они задумают на нас налететь. Хотелось мне попасть к вам, но я больной и прикованный к станции. Смотрю я на поезда, хожу по станции и нижу, в тупике на вагонах мелком написано: «Груз Магнитострою». И стоят эти вагоны… То идет, другое идет, а они стоят. Взял я и тайно (не знаю, можно ли так) написал плакаты да и приклеил на вагоны. А написал так: «Товарищи! Здесь срочный груз гиганту металлургии Магнитострою. Не будь преступником перед страной, жаждущей железа. Проталкивай груз в первую очередь!» И что же? Ушли все вагоны. Не показываю виду, спрашиваю у начальника про них. А он говорит: «На них надпись какая-то неудобная. Неловко их на станции держать». Мне стало радостно от своей помощи. Алексей Барышев, комсомолец».

Для комсомола в те годы Магнитка была испытанием. Все самое трудное, самое ответственное на стройке комсомол валил на свои плечи. Но и вся страна стояла у колыбели Магнитки. Подсчитано: сто шестьдесят заводов делали оборудование. Сто восемь учебных заведений готовили рабочих и инженеров. Сто тысяч крестьян из российских деревень с сундучками, с лопатами, топорами и пилами приехали на Урал.

Мы жили в палатке
с зеленым оконцем,
Промытой дождями,
просушенной солнцем.
Да жгли у дверей золотые
костры
На рыжих каменьях
Магнитной горы.

Эти литые из бетона строчки я прочитал у монумента-палатки, недавно поставленной магнитогорцами в память о первых годах.

…Тридцать четыре месяца разделяют на Магнитке первую палатку и первый металл. Тридцать три года назад столь короткий срок ошеломил всех, кто сколько-нибудь смыслил в такого рода делах. Сегодня мы строим и много и споро. Но если бы мы захотели из всего, что сделано, выделить самую большую победу, мы бы сказали: Магнитка. Это не только советская гордость. Из всех работ на земле, исполненных в этом веке, едва ли не самая удивительная Магнитка.

Заглянем в лицо тем, кто строил и кто тридцать с лишним лет непрерывно поддерживает огонь Магнитки. Честно сказать, я растерялся: кого назвать? Тысячи людей. Поискать своих земляков? Вся Россия посылала людей, И я без труда нашел земляков.

Вот первый из них, Калмыков Виктор. Сундучок, лапти, пиджак в заплатах, деревенская настороженность — таким был парень из черноземной Калмыковки в 1931 году. А в 32-м журнал, проследивший судьбу Калмыкова, весь номер посвятил этому человеку. Не будем повторять сказанное о трудностях стройки. Калмыков Виктор испытал их полной мерой. Заметим другое: трудности и лишения не ломали человека, а возвышали. Поглядите, сколько достоинства, сколько рабочей уверенности. Поглядите, как твердо он стоит теперь на земле, все тот же парень — Калмыков Виктор. За один год он и копал землю, и стал бетонщиком, а пришло время монтировать домну — стал и монтажником. On приехал неграмотным человеком. Вступая через год в партию, он своей рукою написал заявление. Мы можем гадать, каким чудом учился, если с утра до ночи был занят лихорадкой работы. Но ведь и вся страна тогда именно так работала и находила время учиться.

Виктор Калмыков погиб трагически перед войною. Но его помнят. Это был славный человек, один из ста тысяч, творивших чудо Магнитки.

Другой земляк, Шатилин Алексей Леонтьевич, ровесник Калмыкова. Оп приехал на Магнитку из курской деревни. Пускал первую домну. Семь лет назад пошел на пенсию, но вернулся на комбинат. Я встретил его около домны. Прищурившись, в синий глазок он разглядывал плавку. Был какой-то трудный момент — с десяток почтенных людей медали: что же скажет Шатилин?..

«Обер-мастер, — шепнул мне молодой доменщик, — таких в стране — всего сорок девять. Он может даже министру звонить…»

Вечером мы сидим с обер-мастером за чайным столом. Понемногу не шибко словоохотливый мастер «разогревается». Я узнаю, как пускали первую домну, как пускали вторую «комсомольскую печь». Как возил мастер эшелон первого чугуна в Москву, на завод «Серп и молот». Были у доменщика разговоры с людьми государственными. Около домны встречался с Орджоникидзе, а потом — с Косыгиным. С деревней до сих пор не потерял связь. Все годы помогает: одним, пока учатся, другому, потому что здоровьем слаб. Получает из села трогательные посылки: сало и деревенские пышки.

Все десять домен при нем строили. Он делал первые плавки, «обживал» эти печи, размером с многоэтажный дом.

— Характер? А как же — у каждой свой. И капризы и все такое. Почти как человек.

Спрашиваю:

— Есть ли из десяти любимая?

С улыбкой думает…