Десятая муза

О кисти дивное творенье!
Какой был мастеру секрет
открыт природой, что портрет
столь посрамил воображенье?
О нет, не навык, не уменье
художника в портрете сем,
нет, что-то высшее есть в нем:
здесь чудодейственная сила
всю красоту твою явила,
которой не постичь умом.

Кто кисти вдохновенье дал,

чтобы тебя запечатлела?
Кто разум вдохновил на дело?
Кто сей рукой повелевал?
Искусство пусть себе похвал
не расточает слишком много:
портрет, коль мы рассудим строго,
скорей природы торжество,
у человека — мастерство,
но вдохновение — от бога.

Твоей божественности трушу,

восторг не в силах побороть:
не видя видимую плоть,
невидимую вижу душу.
Рассудка доводы разрушу,
но, красотой твоей полна,
скажу, что истина должна
отвергнуть разума сомненья:
души возможно воплощенье,
когда божественна она.

Досель я черт не созерцала

прекраснее! Как ты хорош!
Но копия не лучше все ж
далекого Оригинала.
Увы, его я потеряла,
чьей красоте подобной нет!..
Нарушив скромности запрет,
любовью свергнутая с трона,
я, взяв пример с Пигмалиона,
молю, чтоб о́жил твой портрет

Касаюсь я рукой портрета:

хочу увериться сама,
что тот, кто свел меня с ума,
живой не прячется там где-то…
Но знаю, своего секрета
твоя не выдаст красота;
и тщетна сердца маета,
напрасно исхожу я в плаче —
увы, твои глаза незрячи,
твои безмолвствуют уста.

Сколь жизнь разлюбленной уныла:

мою похитил душу ты, —
твоей бездушной красоты
она, увы, не оживила.
Твоя жестокость раздавила
покорность нежную мою.
Я заблужденья не продлю —
ты стал безжалостней, чем прежде:
не смею верить я надежде
и сердце скорби предаю.

И вновь ищу я тщетно путь

к твоей душе своей любовью,
и сердце вновь исходит кровью,
себя не в силах обмануть.
То радость наполняет грудь,
то вновь теснят ее страданья,
но все ж должно мое сознанье
дать счастью наконец простор:
ты — здесь, и станешь с этих пор
ты свято чтить мои желанья.

И сколько ты мне ни готовь

свидетельств своего бесстрастья, —
знай: твой портрет вернул мне счастье,
чего не сделала любовь.
Отныне счастлива я вновь,
пусть я не раз похолодею,
когда небрежностью своею
ты мне затмишь сиянье дня...
Ты можешь не любить меня, —
я все равно тобой владею.

ДЕСИМА воину-сочинителю

На твой плюмаж смотрю теперь я
без удивления, затем,
что и чернильницу и шлем
равно́ увенчивают перья.
Могу сказать без лицемерья —
таких достоинств нет ни в ком:
в сраженьях блещешь ты умом,
в своих писаниях — отвагой;
как перышком, владея шпагой,
как шпагой, ты разишь пером

ДЕСИМЫ прославленному оратору