Десятина

Кайя замерла. Ей стало ужасно страшно, до тошноты, но в то же время и удивительно спокойно, как никогда. «Соберись, – приказала она себе, – ты же сама этого хотела».

Глаза зачесались, и она потерла их руками. Пальцы что-то нащупали, мягкое, словно контактные линзы, но, опустив взгляд, Кайя обнаружила, что это кожа – от трения костяшки только сильнее облезли.

А когда она подняла взгляд, весь мир будто бы стал ярче, заискрился светом. Цвета стали интенсивней, заплясали на траве. Коричневые деревья окрасились множеством оттенков, тени стали глубже, как свежие тайны, и столь же прекрасны.

Кайя раскинула руки по сторонам. Она чувствовала резкий запах травы, раздавленной под ее ногами, ощущала морозный аромат осеннего воздуха, пока кружилась на лужайке. Воздуха, полного вони выхлопных газов, прелых листьев, дыма, поднимающегося где-то вдали над горящей кучей листвы. Она ощущала гниловатый запах старого дерева, тление запасов, которые на зиму собирали муравьи. Слышала жужжание термитов, гудение электричества в доме, ветер, шуршащий тысячей сухих листьев.

Кайя чувствовала привкус заполнивших воздух примесей – железа, дыма и кучи неизвестных ей химикатов. Их вкус плясал на языке в мрачной гармонии города.

Это было слишком. Слишком много. Ошеломляюще. На нее разом обрушилось столько ощущений, что в них невозможно было разобраться. Нельзя было входить в дом в таком виде, но сейчас Кайе хотелось лишь скрыться внутри. Зарыться под одеяло и ждать всепрощающего рассвета. Она не была готова к такому, просто поддалась капризу, глупому любопытству.

Спайк предупреждал. Почему она не послушалась? Почему никогда не соглашается, если предложение идет вразрез с ее желаниями?

Нужно вернуться, вернуться к топи, признаться во всем и попросить Ведьму Чертополоха объяснить, что она с собой сделала. Кайя заставила себя сделать пару быстрых вздохов, не задумываясь, чем пахнет воздух. С ней все в порядке, и не просто в порядке, а, чтоб его, нереально! Теперь нужно просто вернуться к топи, не трогая по пути облезающую кожу.

Но сделав первый шаг, она уже понимала, что не сможет идти. Только бежать. И Кайя побежала: дворами, слушая собачий лай, пока ноги промокали под каплями нетронутой росы; через полупустую парковку, где толкающий тележки мальчишка остановился на нее поглазеть, и дальше, дальше… Когда она остановилась, задыхаясь и хватаясь за бок, то почувствовала сладковатый запах из ближайшей мусорки. Вот она, топь, жалкая завеса деревьев и маленький ручей, текущий в ее тени.

– Спайк! Люти! – позвала Кайя, испугавшись собственного хрипа. – Прошу…

Ответом ей стала лишь тишина.

Кайя спустилась с холма, пошатываясь и увязая ботинками в грязи. Яичная скорлупа пропала. Воняло застоявшейся водой, а осколки стекла с ее новым зрением сверкали как драгоценные камни. Кайя замерла, пораженная такой красотой.

– Пожалуйста, Люти… хоть кто-нибудь…

Тишина.

Кайя села в грязь на холодную землю. Она могла и подождать. Должна была.

Над головой шуршали листья, потревоженные утренним ветром, когда Кайя очнулась ото сна. Она не помнила, как отключилась. Ледяные капли ударили ее по щеке, коснулись руки и век. Кайя села. Веки были тяжелыми, а губы пересохли и потрескались.

Должно быть, дождь ее разбудил.

На свету кожа Кайи отливала зеленым. Пальцы казались слишком длинными и изогнутыми благодаря новому, четвертому суставу, они сворачивались, как змеи, когда сжимались в кулак. Она осмотрела руку, которая вчера начала облезать. Новая кожа оказалась изумрудно-зеленой.

Никто так и не пришел.

Очередная капля ударила по голой ноге, и Кайя подскочила. Ночная рубашка была вся в грязи, и сама девушка дрожала, замерзнув даже в свитере.

Прикусив губу, чтобы не разреветься, Кайя обняла себя за плечи и направилась прочь. Возвращаться домой было нельзя – не сейчас, когда она узнала, что ей там не место, когда человеческая кожа слезает, открывая ее настоящую, – но нужно укрыться от дождя. Ну, хоть на этот раз Дженет не назовет ее лгуньей.

Остановившись на парковке, Кайя повернула автомобильное зеркальце так, чтобы в нем был виден ее профиль. Спутанные влажные волосы окружал нимб из листьев и сухих веточек, а у кожи появился насыщенный мшисто-зеленый оттенок. Не грязные пятна, а именно оттенок, словно на нее накинули изумрудную вуаль. Уши стали длиннее, они тянулись вдоль головы, виднеясь из-под волос. Щеки ввалились, скулы заострились, а глаза стали блестящими и черными, с белой точкой зрачка. Как у птицы, словно бусинка.

Кайя подняла руку и пощупала свое лицо. Кожа с легкостью отслаивалась, обнажая травянистое тело.

Когда ее кулак врезался в зеркало и по стеклу пробежала паутинка трещин, она сама испугалась. Не обращая внимания на боль в запястье и пульсацию крови на костяшках, она кинулась бежать.

Корни прищурился. Девчонка с выкрашенной зеленым кожей перебежала через улицу и заскочила в укрытие заправки. Она подняла голову и стала смутно ему знакомой, но когда подошла ближе, Корни засомневался.

– Я шла к Дженет, – сказала девчонка совсем как Кайя, – но вспомнила, что она в школе.