Десятка (сборник)

– А мне вот тоже иногда бывает скучно, – сказала я. – В какие-то моменты ничего не хочется – ни музыки, ни кино, ни книг… Вообще ничего. И вот тогда наступает настоящая скука…

– Ну, это уже не скука, это – что-то другое. «Мировая скорбь», что ли…

– Ты фотографировал что-нибудь новое?

– Да, начал новую серию. Фотографирую «Запорожцы». Это, как бы, исчезающий вид автомобиля. Скоро их вообще не останется…

– Вряд ли. В такой бедной стране, как наша… У нас в городе еще многие ездят на них…

– Я имею в виду, что в Минске не останется. А в городах, которые поменьше, все еще долго останется, как раньше…

Дом на углу был огорожен забором. На заборе висел плакат: «Капитальным ремонтом дома занимается строительно-монтажное объединение «Минскстрой» Начало работ – март 1997, окончание – март 1998». Буквы на плакате были вырезаны из самоклеющейся разноцветной пленки.

– Это они опрометчиво сделали, – сказал Толик. – Не подумали, что их можно отклеить и сделать совсем другие надписи.

– И ты предлагаешь?..

– Да, вперед, пока не появились менты.

Мы вылепили из букв надписи «Лена и Толик», «Жыве Беларусь» и «Лукашенку – у турму» и пошли по Карла Маркса в сторону центра.

Я спросила:

– Толик, а ты любишь Родину?

– Я не знаю, что считать Родиной. Формально, моя Родина – СССР, но его уже нет, и там не было ничего хорошего, что я мог бы любить. Независимая Беларусь? Я только начал привыкать к ней, как появился Лукашенко… Вот такую Родину с Лукашенко во главе я однозначно не люблю.

– Черт с ним, с Лукашенкой. А вот ты мог бы отдать жизнь за Беларусь, например?

– Как – отдать жизнь?

– Например, если бы началась вдруг война…

– Знаешь, по-моему, все это тупо. Звучит, конечно, красиво – «отдать жизнь за Родину». Но время ведь изменилось. Сейчас можно и не отдавать за нее жизнь. И несколько поколений прожили, не отдавая жизнь. Может, я больше сделаю для своей страны, если как раз не отдам свою жизнь…

– Ну а если будет ситуация, что нельзя не отдать жизнь?

– Что-то ты, Елена, сегодня расфантазировалась. Обычно патриотизм тебе не свойствен, а сейчас…

– Мне и сейчас не свойственен, ты знаешь. Я просто хотела понять твою позицию…

– И что, поняла?

– Поняла. Ты тоже не патриот.

– Да, я – не патриот. Можно сообщить про это в КГБ.

– А оно, что, до сих пор так называется?

– Не помню. Кажется, да.

* * *

В «мыльнице» Толика играла кассета «Морская», песня «Скорость». Этот альбом «Мумий Тролля» появился недавно. Мне сразу понравилась музыка, хотя парень на фотографии – никто не знал тогда, как его зовут, кассета была пиратской, и на обложке не было ничего, кроме двух фотографий и названий песен – показался некрасивым. Тем более, что полиграфия была плохая.

Окно было открыто. Я смотрела на город – из окна общаги открывался офигенный вид. Толик резал огурцы и колбасу.

– Как классно, что твой сосед уехал, – сказала я. – И долго его еще не будет?

– До понедельника. У него в понедельник, вроде, занятия.

– А где он учится?

– На юрфаке. Почему-то, огромное количество идиотов учатся на юрфаках. Интересно, какие из них потом выйдут юристы?

– Думаю, никакие.

– Я тоже так думаю. У этого перца связи в своем городе чисто криминальные – какие-то школьные еще кореши. Он мне как-то по пьяни признался, что хочет с ними «делать дела». Вот урод, правда?

– А что за дела?

– Криминал какой-то, ясное дело. В смысле, что они будут делать, а он – прикрывать их… «Юридическая поддержка»… Ладно, черт с ним. Можно уже приступать.

Мы сели за маленький стол – он был и письменным, и обеденным одновременно. Толик открыл бутылку водки, налил мне и себе.

– Ты разбавлять будешь? – спросил он.

– Нет. От газировки сильнее пьянеешь.

– Ну и пусть. А я вот разбавлю – типа, виски с содовой.

– Кстати, а что значит – содовая? Что это за вода такая? Постоянно встречаю в книгах…

– Любой лимонад, газировка. В английском все такие напитки называются «soda». Ну и, видимо, так когда-то перевели…

– Да, точно… Никогда не обращала на это внимание…

* * *

– Поедешь со мной автостопом в Европу? – спросил Толик. В бутылке оставалось меньше половины. Мы стояли у открытого окна и курили.

– У меня не будет отпуска.

– Ну и что? Возьми за свой счет.

– Не знаю, как-то стремно… А ты ездил когда-нибудь раньше?

– Нет, ты же знаешь. Ну и что здесь такого? Всегда что-то делаешь в первый раз. Поехали – вдвоем будет много круче.

– А как ты сделаешь визу?

– Обыкновенно. Через турфирму. Мне обещали в одной – я им переводил иногда, по телефону звонил в Германию. Они мне сказали, что дадут приглашение по себестоимости.

– Что значит – по себестоимости?

– Чтобы открыть визу в посольстве, даже туристическую – нужно иметь приглашение. Приглашения, в основном, все левые… Ну, нет, они, конечно, настоящие, но делают их фирмы, которые зарабатывают на этом – в основном, бывшие русские. Продают приглашения нашим фирмам, по пятьдесят баксов. А эти уже продают их дальше, по восемьдесят или сто.

– Ни фига себе… И что, посольства не знают про все это?

– Знают, но им наплевать. Им главное, чтобы все было с виду законно. Думаешь, там, на Западе, все такие уж честные?

Толик выглянул в окно.