Десятое декабря

Подъезжает школьный автобус, уезжает.

Появляется полевой мастер (Роб). Роб = высокий, худой, сутулый. Похож на лук, если у лука бывает ухо с пирсингом + длинные волосы, как у пирата; на нем короткая кожаная жилетка.

Роб тут же делает сенсационное заявление: он, мол, просит прощения, что ему приходится быть более или менее жестокосердным, когда у нас время испытаний, но закон обязывает его сообщить, что в соответствии с нашим соглашением с «Гринуэй», если ДС не будут обнаружены в течение трех недель, мы к этому времени будем обязаны полностью покрыть дебет возмещения.

Пэм: Стойте – что покрыть?

Согласно словам Роба, дебит возмещения = $100 /месяц за каждую и за каждый оставшийся месяц контракта «Гринуэя», считая от времени потери (!). Бетти (остался 21 месяц) = $2100; Тами (13 месяцев) = $1300; Гвен (18 месяцев) = $1800; Лиза (34 месяца (!) = $3400.

Всего = $2100 + $1300 + $1800 + $3400 = $8600.

Пэм: Ни хера себе.

Роб: Поверьте мне, я знаю, это куча денег. Я ведь в первую очередь исполнитель, верно? Но наши расходы – или, поймите меня правильно, их расходы, расходы «Гринуэй» – состоят в том, что мы – или они – сделали первоначальные вложения. И имейте в виду, это, очевидно, немалые вложения – расходы на визу, билеты на самолет и все остальное.

Пэм: Нам никто об этом ничего не говорил.

Я: Ни слова.

Роб: Хмм. Кто вел с вами переговоры?

Я: Мелани?

Роб: Да, верно, у меня было предчувствие. Мелани. Мелани иногда слишком торопится, чтобы поскорее заключить сделку. В особенности с клиентами из Пакета А, которые жмутся. Ничего личного. В любом случае поэтому она у нас больше не работает. Хотите на нее накричать, идите в «Хоум Депо», она второе лицо в отделе красок, вероятно, вешает лапшу на уши клиентам о том, какой цвет какой.

Чувствую злость, несправедливость: кто-то пришел в наш двор под покровом ночи, пока дети спали совсем рядом, и украл? Украл у нас? Украл $8600 плюс первоначальный взнос за ДС (около $7400)?

Пэм (копу): Как часто вы их находите?

Первый коп: Кого?

Пэм сердито смотрит на копа (Когда нужно защищать семью, Пэм = сама ярость.)

Второй коп: Честно? Я бы сказал, редко.

Первый коп: А точнее – никогда.

Второй коп: Верно. Но всегда что-то случается в первый раз.

Копы уходят.

Пэм (Робу): И что будет, если мы не заплатим?

Я: Не можем заплатить.

Роб чувствует себя неловко, Роб краснеет.

Роб: Ну, это вопрос скорее к юристам.

Пэм: Вы подадите на нас в суд?

Роб: Я – нет. Они подадут. Я что говорю: так они всегда делают. Они в судебном порядке получают… как это словечко? Орден…

Пэм (резко): Ордер на арест имущества.

Роб: Прошу прощения. Мне жаль. Мелани, ух, Мелани, я бы дернул за твою дурацкую косу, чтобы голову оторвать. Шучу, я с ней ни разу в жизни и не говорил. Но тут дело вот в чем: все это прописано в вашем контракте. Вы ведь читали контракт?

Молчание.

Я: Мы, понимаете, торопились. В тот день принимали гостей.

Роб: Да, конечно, я помню тот прием. Хороший был приемчик. Мы с вами его обсуждали.

Роб уходит.

Пэм мертвенно-бледна.

Пэм: Знаешь что? Пошли они в жопу. Пусть подают в суд. Я не собираюсь платить. Это бесстыдство. Пусть забирают этот дурацкий дом.

Лилли: Мы теряем дом?

Я: Мы не теряем…

Пэм: Думаешь, нет? А что, по-твоему, случается, если ты должен кому-то девять штук и не можешь отдать? Я думаю, мы потеряем дом.

Я: Слушай, давай успокоимся. Нет нужды так…

Ева выпятила губу – сейчас заплачет. Подумать: распрекрасно, хороши родители – спорят + бранятся + вызывают призрак потерянного дома перед глубоко уязвленными детьми и без того расстроенными удручающими событиями дня.

Тут слезы у Евы начинают литься ручьями, она принимается бормотать простите-простите-простите.

Пэм: Ах, детка, я глупости наговорила, мы не потеряем дом. Мама и папа никогда не допустят.

И тут у меня в голове вспыхивает свет.

Я: Ева. Это не ты сделала.

Взгляд Евы говорит: Я.

Пэм: Это Ева сделала?

Лилли: Как это Ева могла сделать такое? Ей всего восемь. Я не могла даже…

Ева отводит нас в сторону, показывает, как сделала это: Вытащила стремянку, залезла на стремянку с одной стороны микрошнура, нажала левой рукой рычаг «БезУсилий», микрошнур просел. Тогда Ева перетащила стремянку на другую сторону, отпустила второй рычаг. В этот момент микрошнур совсем освободился. ДС стоят на земле.

ДС коротко совещаются.

И уходят.

Я взбешен. Ева тут устроила черт знает что. Черт знает что не только для нас, да, но и для ДС. Где сейчас ДС? В хорошем месте? Хорошо ли, когда нелегальные беженки в чужой стране, без денег, еды, воды, вынуждены прятаться в лесу, в болотах и прочая, соединенные микрошнуром, словно каторжники, скованные одной цепью? Что касается Томаса и Лилли, они что думают, это классная шутка – провести собственных родителей? Я помню, как Томас подошел к окну, разыграл удивление – ДС исчезли. Томас = вонючка. Что касается Лилли: Мы столько сделали для д. р. Лилли, и вот что получили в благодарность?

Воротничок жмет. Против воли говорю все это вслух.

Дети ошарашены. Дети никогда не видели меня таким взбешенным.

Томас: Папа, мы не знали!

Лилли: Мы честно не знали!