Читаем Десятый голод полностью

Очнувшись, я ничего не узнал. Самолеты пропахали всю местность, перелопатили всю картину… Я увидел нашу зенитку поблизости, Бешар лежал по пояс наружу, раздавленный, мертвый. Острая броневая плита стояла у него поперек спины. Я выкопал себя из земли. Странная тишина стояла в этом горящем, сожженном мире. В этой контуженой немоте кричал во мне чей-то голос: «Сынок, сынок!» Чья-то рука волокла мимо горящей рощи, где был госпиталь, была Мирьям когда-то. У входа в пещеру лежал ребе — в белой одежде, без крови и без следов очевидных ран. Он узнал меня. Я припал к ребе абсолютно тугим ухом, он что-то шептал, что-то хотел мне сказать, но я не слышал. «Жизнь коротка… ничего не успеваешь доделать!» — если я верно прочел глазами по его губам. Ведь я умел это делать когда-то! Даже мысли ребе умел когда-то читать.

Глава 17

Профессор

Сегодня утром все кончилось. В палату зашли двое, судя по всему — техники, молча отлепили с меня все клеммы и датчики, молча скатали бинты, провода и все унесли. Не объяснив ничего, не вымолвив ни слова, оставив меня на постели в полном недоумении.

И наступила сразу же тишина. Мертвая тишина за стенами, за дверью, где днем и ночью ощущалась напряженная деятельность людей и приборов. Меня оставили наконец в покое. Жизнь пещерного кролика, слава Богу, окончилась! Самописцы не будут больше выбрасывать ленты с кривыми моих сновидений, температурой тела, мозговыми импульсами. Кончились охота эндокринологов за моими гормонами, замеры моей бороды и волос, дурацкие тесты самоконтроля — все это хамство и липа закончились. Время отныне целиком и полностью станет моим, оно будет принадлежать моей памяти и этим бумагам… О, случись это много раньше, я был бы счастлив, только об этом я и мечтал!

Да, но можно ли обольщаться? Скорее всего, мне эти покои велят освободить, меня из палаты выгонят… Куда я тогда пойду? Ведь подтвердились самые худшие опасения! И последнюю точку в этом поставил вчерашний француз. «Калантар Иешуа запутался и заврался: пещерной системы от Бухары до Иерусалима в природе не существует! Ее нет и не было…»

Картина случившейся катастрофы медленно возникает в моей памяти: вижу, как, сцепив нервные пальцы, Джассус ведет синхронный перевод беседы. Глаза его жадно приклеены к губам француза.

Я же не в силах понять: о чем со мной говорят, что спрашивают и вообще, чего от меня хотят? Пореже, доктор, помедленнее. Но Джассус летит галопом, летит как бешеный… Я отключаюсь слухом, вниманием и тоже смотрю на губы француза — тонкие, бледные, подлые. И возникают странные мысли, питаемые нелепой догадкой: «Я эти губы знаю! Боже мой, я их узнаю… Как бойко он по-английски шпарит — английский он, сволочь, знает?! Куда, скажите, подевался весь его пессимизм, вся его мрачная былая надменность?»

— Профессор говорит, что десять лет он сам был подопытным кроликом, подвергая себя добровольному заключению в глубочайших пещерах мира. Эксперименты эти тяжело отразились на нем. Сейчас, в тридцать четыре года, он эти опыты хочет бросить: все эти опыты и саму науку…

Глаза мои ищут и быстро находят поразительное сходство: те же скулы, обтянутые смуглой кожей, та же красивая гордая голова с вечно короткой стрижкой — этим открытием я целиком поглощен.

— Ходят слухи, что профессор окончательно выдохся, сдал, что хочет начать командовать сам: пусть другие лезут в преисподнюю! Но это не так, это ложь, говорит профессор. Именно сейчас у него самые интересные планы, и он подбирает себе команду из людей со стальным стержнем — искать нефть, руду, газ… Он говорит, что не будет щадить себя ради этого. Щадить себя он не имеет права, не хочет… Целый ряд фирм во Франции, в Штатах, в Израиле уже сейчас готов оказать ему всестороннюю помощь и самую щедрую финансовую поддержку.

Передо мной вылитый Дима! Мне снова тесно, тревожно в его присутствии. Я как бы в одной клетке с тигром… Сильно потертый, по моде, видать, джинсовый на нем костюм, клетчатая фланелевая рубашка, а на шее, на золотой цепочке — миниатюрный магендовидик. И вот — с трудом удерживаю себя: «А где моя Мирьям, каналья? Куда ты ее увел от меня?» Но не кричу, а только кусаю губы себе. Последними крохами разума понимаю — на весь этот бред Джассус немедленно вскинет брови и удивится: «Вы что, дорогой Калантар, поменялись местами с дядюшкой Брахьей? Принимаете наваждение за действительность?»

— Профессор спрашивает, страдаете ли вы никталопией?

— Не знаю, доктор. А что это, собственно?

— Не развито ли у вас ночное зрение… Профессор говорит, что у него это, как у кошки.

Я улыбаюсь понятливо: «Нет, не развито, доктор. С ребе Вандалом было светло!» И Джассус ему переводит, но кивает при этом на мои бумаги, что-то от себя добавляя. Говорит, как я понимаю, что эта самая никталопия у меня имеется все-таки. Ведь целыми днями пишу чуть ли не в полной темноте… И вижу, как он виляет хвостом, а у француза этого такой вид пресыщенный, будто половина Израиля у него в кармане, а другую половину он тоже может купить — это раз ему плюнуть.

Перейти на страницу:

Все книги серии Проза еврейской жизни

Похожие книги

Жизнь за жильё. Книга вторая
Жизнь за жильё. Книга вторая

Холодное лето 1994 года. Засекреченный сотрудник уголовного розыска внедряется в бокситогорскую преступную группировку. Лейтенант милиции решает захватить с помощью бандитов новые торговые точки в Питере, а затем кинуть братву под жернова правосудия и вместе с друзьями занять освободившееся место под солнцем.Возникает конфликт интересов, в который втягивается тамбовская группировка. Вскоре в городе появляется мощное охранное предприятие, которое станет известным, как «ментовская крыша»…События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. Бокситогорск — прекрасный тихий городок Ленинградской области.И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Современная русская и зарубежная проза
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза