Десятый мертвец

Молодые женщины вытащили зеркальца, подкрасили губы розовой помадой и позвонили в дверь. И как только она открылась, лейтенант, опередив всех, оказался с глазу на глаз с Кочерыжкиным, который на мгновение опешил. Этого было достаточно оперуполномоченному, чтобы свалить того на пол.

— Помогите, бандиты! — вскричала одна из девиц и хотела было бежать. Другая женщина бросилась к двери соседней квартиры и, нажав на кнопку звонка, забарабанила в двадцатую дверь.

Амиров начал успокаивать женщин, показывая им свое служебное удостоверение. И когда появился участковый милиционер, девицы примолкли.

В трехкомнатной квартире больше никого не оказалось. По всему чувствовалось: хозяйка была очень состоятельной женщиной. Хрустальные люстры, ковры, множество картин в толстых золоченых рамах, инкрустированная мебель. Все это сияло и сверкало. И, конечно же, все это великолепие не могло не расположить молодую женщину к хозяину квартиры (так «Хрыч» представлялся каждой из них).

С этим прекрасным интерьером никак не увязывалась бумажка, приклеенная к стене у изголовья кровати в спальне, на которой было написано от руки:

«По указу императора Александра Севера (205 г.–235 г.) всему христианскому миру и поныне запрещается совершать прелюбодеяния с женским персоналом таверн, кабаков и трактиров в связи со всеобщим распространением проституции в этих заведениях. В 326 году император Константин изъял из этого закона хозяйку заведения, но лишь в том случае, если она сама не прислуживает гостям. Поэтому, Нюра, ты как хозяйка плавучей таверны не шали, а то птичья болезнь (трипера) пристанет, а может, спид нагрянет.

Преданный тебе, вечно одиноко ждущий и любящий Валериан».

— Ну, закоренелый однолюб, давай теперь знакомиться, — спокойно сказал лейтенант Кочерыжкину, надевая на того наручники. — А то ты такой резвый да прыгучий, как горный козел. Ведь опять сиганешь.

— Ну да, сиганешь от тебя, — в тон ему ответил задержанный. — Давеча твоя пуля чиркнула меня по ноге. Вон дырка-то на джинсах какая! — Кочерыжкин пододвинул ногу к лейтенанту. — Ты вон как быстро берешь след, как лега… как охотничий пес.

— А ты чего бежал-то?

— Испугался. С одной стороны — драчливые кредиторы, а с другой — тридцать суток маячит за то, что физиономия не нравится милиции.

Оперуполномоченный улыбнулся:

— Благодари господа Бога, что целился я по ногам, а не в туловище. А то бы уж в морге прописался, а не… Кстати, где ты прописан?

Помолчали.

— В Костроме. Здесь я работаю в кооперативе. Продукты заготовляю для теплоходов. Продуктов здесь навалом, после отмены госпоставок. Брошенных деревень здесь нет, не как в наших российских краях. Тут больше вкалывают, чем пьют.

— Зовут-то тебя как? — спросил Раисов, предлагая тому закурить.

— Валерианом кличут. Валериан Кочерыжкин. А курить я не курю. От дыма аллергия. Потому и бабцов на площадку выгоняю курить. Да и Нюрка табачный дым чует, как баба-яга, аж через несколько дней после курения…

— А кликуха-то у тебя откуда? Ходку что ли имеешь?

— Слава Богу, не судим. А кличку прилепили, как липучку с матерным словом, в школе. Был там один Лидер, всем клички пришпандоривал.

— Кому покупал дня три тому назад охапку бутылок с «Петровской водкой»?

— Это где? — Брови Кочерыжкина взлетели вверх.

— В «Тулпаре», Валериан. В «Тулпаре».

Капельки пота выступили на лбу допрашиваемого:

— А что? Покупать водку в больших количествах нельзя?

— Валериан, я спрашиваю не «почему», а кому ты покупал. Улавливаешь разницу? И не тяни время. У нас его нет. Там десять мертвецов дожидаются сведений о своих убийцах. Ты понял?! Десять!

Раисов резко встал:

— Ну, кому покупал?

— Вспомнил. Димке. Он на «Жигулях» с дружком приезжал. Как того зовут — не знаю. Ей-Богу, не знаю.

— Где живет этот Димка? Как фамилия?

— Фамилию не помню. Живет где-то в Караваево. А может, и не там.

— А может, номер машины помнишь?

— Номер… номер… — нервно повторял вопрос Кочерыжкин… — Вспомнил!

Валериан Кочерыжкин назвал номер «Жигулей» и его модель, пояснив, что Димку он встретил случайно на ипподроме. Он куда-то ехал в гости и попросил его, Валериана, взять ему полдюжины «Петровской водки» и «Русскую зиму», объяснив свою просьбу тем, что он тут впервые и никого не знает в ресторане.

— А когда ты с ним познакомился? — поинтересовался лейтенант.

— В поезде «Кострома — Москва», в одном купе ехали. Он, кажется, к родственникам ездил.