Десятый мертвец

«Шакал» потребовал с того долг, но Гирзавов притворился, что он понятия не имеет, о каком долге идет речь. Когда же пригрозили, что за такие долги кишки выпускают и обязательно выпустят и ему, если не положит на бочку пятьсот кусков зелени через месяц, — Гирзавов исчез.

Его начали искать. Сожгли его дом на садовом участке (об этом он был предупрежден). Устроили засаду в его квартире, но нежданно-негаданно нагрянула милиция.

«Хмырь» цинично заявил:

— Вообще-то мы хотели приватизировать его фатерку в уплату долга. Документики-то уже подготовили.

Дальнейшие допросы показали: в перестрелке во дворе был убит «Шакал», который на барахолке купил у какого-то прапорщика двадцатизарядный автоматический пистолет Стечкина. А другие стволы были завезены из Прибалтики. Он же, «Хмырь», пояснил, что в квартире в засаде вместе с ним был приятель «Челдона» — некто Гоша, его оруженосец, проворный, как таракан. Сюда в Кострому он приехал на тачке. Номер машины не знает. Гоша собирался с какой-то шмарой лечь на дно в каком-нибудь глухом медвежьем крае.

Ни «Хмырь» ни «Челдон» ничего не могли сообщить о Дмитрии Ковалеве. Оба в один голос утверждали, что такого парня вообще ни разу не видели. Они не знали, где находится их должник Гирзавов. «Копались вот в бумагах его, да не успели надыбать, — пояснили они. — А то бы этого козла вычислили».

Следователь Шарафетдинов, немного подумав, решил, что преступники в поисках Гирзавова выбрали правильный путь: надо было изучить квитанции, платежные документы, телефонные счета, квартирные книжки и тому подобное. Перебирая ворох документов, он заинтересовался квитанциями о приобретении строительных материалов, а главное, квитанциями об уплате за транспортные расходы, иначе говоря, за перевозку грузов. На квитанциях значились автокомбинаты города. Он связался с тем автопредприятием, которое наиболее часто фигурировало в документах. Шарафетдинов догадывался: Гирзавов возводил за последний год какое-то жилое строение за городом. Именно через автопредприятие он надеялся установить, в каком месте разгружались машины. И это ему удалось. То было Башутино!

Деревня находилась всего в десятке километров от Костромы. Здесь была налажена хорошая транспортная связь: туда-сюда то и дело сновали через Башутино автобусы, перевозящие с гражданского аэродрома пассажиров в город. При необходимости и до аэродрома рукой подать. Всегда можно улететь в Москву или Иваново, не говоря уже о райцентрах.

В эту ночь Шарафетдинов и Раисов поспали всего пару часов. И как только на востоке забрезжил розовый свет, они с группой захвата выехали в Башутино.

Пока ехали туда, Шарафетдинов стал сомневаться: странно, что такой опытный, прожженный тип, судя по уголовному делу, оставляет бумаги, по которым можно его найти. Что-то не похоже на него. И еще. Если он решил скрыться от своих компаньонов по криминальному бизнесу, то почему он не продал или не разменял свою квартиру? А так получается, что он сует свою голову в песок, как страус, чтоб его никто не видел. И вообще, как он избежал наказания? Если избежал незаконно, то почему открыто прописывается у всех на виду. А законным путем, пусть даже ему заменили вышку на отсидку, он не мог еще вернуться. Все чаще и чаще Шарафетдинов возвращался к этому вопросу, что-то тут не то, решил про себя следователь, рассматривая ипподромные афиши, вещавшие о скором открытии сезона.

— Наш ипподром здесь, — пояснил старшина Тихонов, кивая головой в сторону парка «Дружба». — Здесь я живу в поселке, именуемом в народе «Дунькиной деревней». Так что и детство прошло на этих лесных тропинках и «Берендеевом озере». Оно, озерко-то, в глубине этого лесопарка находится.

Старшина хотел еще что-то сказать, но видя отсутствующий взгляд следователя, замолчал.

Шофер включил приемник. Передавали вчерашнюю запись дискуссии народных депутатов Верховного Совета России. Одни депутаты, так называемые государственники, говорили о необходимости усиления централизации страны и усилении борьбы с сепаратизмом и терроризмом.

Очевидно не понимая или не желая понять из-за своих корыстных целей, что все государства, и в первую очередь империи, разваливаются как раз из-за сверхцентрализации экономических и политических полномочий, неизбежно ведущей к нарушению баланса интересов между центром и регионами. Свежий пример этого — развал СССР. Империи как многонациональные государства зиждятся, как правило, на одном народе-поработителе, людоедская политика которого прикрывается идеологией двух типов: циничной — открытое признание создания великого государства на костях оккупированных народов, и фарисейской — «оказание высшего благодеяния» и «приобщение отсталых наций к более высокой культуре», однако могильная суть империи от этого не меняется. При этом дух империи всегда более живуч, чем сама империя: он продолжает жить в народе экс-поработителе и после распада такого государства на протяжении жизни нескольких поколений.