Десятый мертвец

В комнате дежурного спецсвязи обнаружили несколько почерневших от гари бутылок из-под водки. На добротных этикетках было начертано: «Петровский завод» и «Русская зима».

Следователь, который вел протокол осмотра места происшествия, бесстрастно заметил:

— А водочку-то самую качественную кушали. Подняли на грудь аж три литра…

— Кстати, где эта водка продается в Казани? — спросил Нафиев. — Эти марки водки, кажется, изготовляются в основном в селе Петровка Сармановского района Татарстана. Не так ли? — И, не ожидая ответа, добавил: — В Казани специализированных магазинов этого завода, насколько мне известно, еще нет. Значит, продают где-нибудь в ресторане этой фирмы. Ведь настоящий хозяин, частник не захочет отдавать чужому дяде одну четверть прибыли за ее реализацию. А?.. Товар-то ходовой.

Следователь Шарафетдинов кивнул головой и медленно проронил:

— Это уж точно… А продается эта чистая святая водица, дурманящая голову, но не ранящая ее болью утром, в ресторане «Тулпар», что на нашем городском ипподроме… Там ее, матушку, продают не только в разлив, но и, как говорят в народе, цельными бутылями да жбанами…

— Вот-вот, — подхватил прокурор города, — оттуда и начнем искать преступников и по этой, так называемой «бутылочной версии». Но это уже у нас не первая версия…

Спустя несколько минут, заместитель прокурора города Кафиль Амиров вместе с нарядом милиции мчался на «Жигулях» на городской ипподром, где у входа его с левой стороны расположился уютный ресторанчик «Тулпар», один из лучших в Казани. Там всегда многолюдно: захаживают сюда и любители лошадиных скачек, чтобы отметить успех своей лошади, на которую поставили, или, напротив, чтобы растворить в вине печаль проигрыша; и высокопоставленные чиновники, и денежные мешки с юными пассиями. К тому же здесь стала выступать восточная знаменитость — танцовщица Венера Ахметшина. И мужики — стар и млад, словно с цепи срывались, бросались танцевать с нею, объясняясь ей в любви. Одним словом, она внесла еще больше огня страстей в стены этого питейно-музыкального заведения.

Конечно, «Тулпар» не был старейшим кабаком из числа тех, которые на Руси начал открывать для опричников Иван Грозный, нарушив «сухой закон» в стране, просуществовавший более ста пятидесяти лет, и тем самым благословивший повсеместную повальную пьянку. Но тем не менее и иностранцы, словно в местную достопримечательность, валили туда валом. Особенно официальные гости.

И в этот вечер в ресторане было полно гуляющего люда. Музыка, шум, гвалт и смех вместе с табачным дымом и ароматом заграничных духов заполонили все пространство, включая предбанник: длинное узкое помещение, где находился бар с богатой коллекцией всевозможных вин и водки. За стойкой стояла миловидная шатенка с карими глазами и ярко накрашенными губами.

Амиров поинтересовался у нее:

— Девушка, а на вынос вы продаете водку?

Барменша скривила в улыбке тонкие губы:

— Да-да. Конечно.

— А часто берут большими партиями? — Амиров сделал паузу и продолжил: — Ну, скажем, по шесть-десять бутылок.

— Некоторые берут целыми ящиками.

— А вы могли бы вспомнить тех, кто за последнюю неделю брали эдак бутылок шесть-семь?.. — спросил зампрокурора, предъявляя барменше свое удостоверение.

Женщина картинно закатила глаза, вытянула губы в трубочку и, немного помолчав, твердо произнесла:

— Могу. У меня хорошая зрительная память. Но в прошедшую неделю таких покупателей было немного. Вот перед Пасхой — машинами, можно сказать, волокли…

Потом она быстро стала давать словесные портреты тех, кто брал «Петровскую водку» по полдюжине бутылок.

— Кстати, один из тех, кто брал два дня тому назад около десятка поллитровок водки, сидит сейчас в зале…

— Он что, один приходил? — Амиров напрягся всем телом. — Или приезжал?

— Как сказать, его поджидали красные «Жигули». Там, кажется, двое молодых людей сидело. Я как раз заканчивала работу. Вышла на улицу, а они уже отъезжали…

Она описала внешность парня. И Амиров, особо не надеясь на удачу, что это один из соучастников сегодняшнего преступления, последовал в зал. За ним последовал и сотрудник милиции, лейтенант, — крепыш в цивильной одежде. Но в зале того не было, и лейтенант высказал предположение:

— Наверное, надо искать в отдельных кабинетах.

За нарядными бордовыми бархатными шторами, что прикрывали вход в отдельные будуары, раздавались песни, страстные признания и вздохи, звон бокалов и тосты. А из второй кабины доносился приглушенный плач и всхлипывание мужчины. Грубый голос с нотками иронии вещал, наставляя:

— Правильно, Михаил, слезами и стихами умоляй, заговаривай свою любимую и единственную женушку, чтобы не гуляла, как заговаривают болезни знахари и шаманы. А если и будет чуть-чуть гулять, то уж не со всем колхозом «Светлый путь», а только с двумя-тремя ее членами справляла групповуху.

И тут же затянул тот же голос песенку под гитару, когда туда заглянул лейтенант.