Десятый отряд

Его остановила леди Стант, неожиданно оказавшаяся прямо перед инкубом. Она схватила парня за горло и с силой тряхнула, вынуждая притихнуть. Феникс принял решение – если не придираться, то самое нейтральное. Меня не убьют – в сравнении с предположениями разве это не колоссально много? Правитель кое-как нашел тонюсенький баланс между всеми мнениями, на большее и рассчитывать невозможно.

А мне запоздало сделалось страшно. Я, как и все присутствующие, подобного вообще не ожидала. Меня навсегда отправят в морозилку? Ни боли, ни переживаний, ни друзей, ни любимых, которых я больше никогда не увижу? Полное ничего навечно? А разве смерть не милосерднее?

Меня не слушались ноги, поэтому два магикопа помогли мне подняться и потащили к выходу. Вокруг шумела толпа: кто-то пытался поддержать, а кто-то повторял про мудрость Феникса – глава цивилизации решил дело без лишней жестокости и не начал играть в поддавки с Зориртой. Путь нам перекрыли Риссая и Маринка, я даже не сразу сообразила, что они говорят. Но потом вспомнила и прошептала:

– Родители… Мои родители никогда не узнают, куда я пропала…

Риссая вытерла красные глаза и дрожащим голосом пообещала:

– Я с ними улажу, подключу всех ведьм управления – мы просто сотрем их память о тебе. А когда вернешься – разблокируем. Они не будут переживать, не думай об этом!

– Вернусь? – скрипучим голосом повторила я это диковинное слово.

– Вернешься, конечно! Мы что-нибудь придумаем! – Маринка клялась, но притом захлебывалась в рыданиях – и это само по себе подтверждало, что она в сказанное не верит.

Магикопы рядом были терпеливы. Они позволили всем друзьям обнять меня и сказать что-то теплое на прощание. Аго вообще упал на пол и обнял мои колени, что-то шепча почему-то им. Уверена, это был тот редкий случай, когда он и не думал на меня ругаться.

Последним подошел Диминик. Смотрел в глаза несколько секунд, а затем прижал к себе так тесно, что я стук его сердца расслышала. Вдавила нос в его шею и позволила себе один раз всхлипнуть – пусть только он знает о моей слабости, все равно ведь меня не выдаст. Но потом я взяла себя в руки и тихо прошептала:

– А ведь это твоя невеста сделала.

– Знаю. Извини.

– Скажи, что у тебя снова есть какой-нибудь план.

– Мой план только что провалился. И за это извини.

– Я все равно рада, что тебя встретила. Быть может, меня разморозят через тысячу лет – и даже тогда я запросто смогу отличить хорошего парня от плохого. Выберу того, кто меньше всех на тебя похож.

– Только попробуй.

Я чуть приподняла голову и жалко-жалко попросила:

– Дим, хоть сейчас скажи, что инкубы любят не только суккубов. Ведь очень-очень редко они могут влюбиться и в сирен?

Он прижал губы к моему виску и прошептал:

– Еще чего.

Его мягко отодвинули от меня со словами:

– Диминик, нам правда пора ехать. Держись, сынок, своих ребят терять всегда больно, никому такого не пожелаю…

Даже в самом конце я так и не выбила из него заветных трех слов, но теперь это не имело никакого значения. Где-то там, за пятью рядами толпы, стоит Кристина Фор, но я не пыталась отыскать ее глазами. Что я увижу, кроме торжества? Она победила.

Говорят, что заморозка не причиняет никаких страданий – и это главная ложь цивилизации Вахарна. Никакой боли нет, но словами не передать тот ужас, который испытываешь, когда тебя толкают в капсулу, фиксируют руки и ноги, придерживают лоб, чтобы ты от истерических конвульсий не расшибла себе голову. Направляют сбоку прохладную магию, а ты до сих пор не веришь, все еще пытаешься хоть что-то сказать в безразличное лицо исполнителя – но ему плевать, а ты продолжаешь говорить и говорить, потому что для тебя не осталось ничего важнее того, чтобы хоть кто-то в мире тебя еще услышал: «Пожалуйста… пожалуйста!.. Еще три минуты! Я не могу, не готова, я сейчас соберусь, правда! Умоляю, всего три минуты… подождите! Я хочу сменить одежду, я не хочу навсегда остаться в этом платье… Пожалуйста!» Глаза закрываются сами собой, но даже в этот момент ты продолжаешь надеяться, что тебя услышат. Губы уже не двигаются, поэтому твой истошный крик звучит только в голове.

Глава 14

В подсознании я обжилась достаточно быстро, хотя ушло немало времени, чтобы смириться. Не думаю, что призрачная реальность у всех осужденных одинакова: вполне возможно, что для каждого находится идеальное сочетание, но допускаю мысль, что сверхполиция не особенно вовлечена в этот вопрос – я теперь согласна с Димиником Эймом: они вообще редко беспокоятся о вещах, которые считают мелочами. Их безупречный порядок строится всего лишь на сотне погрешностей.