Десятый отряд

– Да ладно, ерунда, – он фальшиво изобразил беззаботность. – Теперь живем с Ариксом в маленьких апартаментах в центре столицы, так даже удобнее.

Я знала, что он врет. Он столько лет из последних сил пытался удержать наследие своей семьи, но и того лишился. Диминик потерял последнее, что ему было в жизни важно, – и только потому, что так долго прикрывал меня. Это еще более несправедливо, чем родиться сиреной-полукровкой.

Попыталась его отвлечь:

– И на эти разбирательства ушло три месяца?

– Нет, конечно. Потом у меня было другое дело. Пока не уверен, что хочу тебе рассказывать. Но я здесь не в последний раз – оставим интригу, чтобы ты меня ждала.

Я легла рядом и уложила голову ему на плечо, с удовольствием потерлась щекой о шершавую ткань.

– Мы оба знаем, что я в любом случае буду тебя ждать. Ждала бы, даже если бы это был не ты. Тут, знаешь ли, с общением напряженка.

– Вот это обидно, Наташ. Я-то надеялся, что из всех людей и существ на свете ты здесь предпочла бы увидеть именно меня.

Я улыбнулась. Его бы и выбрала, ведь только с ним можно ругаться и смеяться, общаться на разные темы и препираться, драться и нежиться – никто другой не смог бы принести мне все эмоции разом. Но как хорошо, что он сделал этот выбор за нас обоих – не придется об этом говорить. Вспомнив, я подняла голову и спросила:

– Подожди, раз прошло столько времени, то свадьба уже прошла? Тебя поздравлять или посочувствовать?

– Сочувствуй, – ответил он, немного помедлив. – Свадьбу опять отложили. Лорд Фор снова категорически против. Раньше он не хотел выдавать дочь замуж за нищеброда и пройдоху, но Кристина смогла его переубедить. Сейчас он обвинил меня в тупости. Цитирую: если у меня в руках был такой мощный ресурс, как сирена, то почему я занимался идиотизмом, наподобие создания десятого отряда, когда мог организовать целую революцию? Выставили бы тебя главным оружием, объединили бы всех инкубов и суккубов и заставили бы уважать нашу расу. Сам лорд Фор не отказался бы и от роли правителя, если Феникс стал бы сопротивляться. Я пытался ему объяснить, что из тебя такое же оружие, как из меня – закомплексованный девственник, но он пока не остыл. Ничего, Кристина к весне добьется его очередного согласия.

– Вот это у него амбиции! – восхитилась я со смехом. – А вы потом еще удивляетесь, почему вас все существа сторонятся. У вас даже верхушка элиты размышляет о том, как остальным подгадить.

– Не без этого, – признал Диминик. – Я в последнее время все чаще задумываюсь о том, что наш Феникс – не такой уж и кретин. Нам, смертным, часто сложно понять ход его мыслей, а ему должно быть тошно от того, что он не может объяснить нам то, что ему очевидно… У тебя красивый голос, Наташ, но здесь твое пение не влияет на мозги. Хоть послушать можно, не напрягаясь.

Резкая смена темы заставила поднять взгляд вверх. Небо снова тихо пело одну из попсовых песенок – оно как на диск записывало мои выступления и под настроение воспроизводило.

– Там в следующем куплете две строчки будет сплошное «ла-ла-ла», – предупредила я. – Я так и не смогла вспомнить слова.

– Да и черт с ними, со словами. У тебя красивый голос. А я так по тебе соскучился.

Он резко перевернулся, завис надо мной и застыл, глядя в глаза. Я не собиралась останавливать, чем бы он ни пожелал сейчас заняться. Но Диминик долго только смотрел, а потом осторожно поцеловал – без страсти, без напора. Он просто накрывал мои губы, закрывал глаза, замирал, отстранялся, а потом возвращался снова. В этих странных поцелуях читалось столько тоски, что у меня сердце обливалось кровью и ничего не хотелось говорить. Только небо сменило пластинку – оно решило барабанить пульсом: та-дам, та-дам. Новый поцелуй – небо ускоряет ритм. Дим отстраняется, смотрит черным вяжущим взглядом на мои губы – небо затихает вместе с сердцем. Конечно, инкуб все это слышит, но почему-то совсем не смеется над моей слабостью.

Встреча была долгой, но ни одному из нас не захотелось делать что-нибудь другое, кроме как продолжать эти поцелуи. Диминик перекатывался на спину, увлекая меня за собой, чтобы уже я целовала его. Потом мы снова меняли позицию, умирая от взаимной нежности. Пытались сесть, но тотчас оказывались в объятиях друг друга и снова падали в траву. Он так и не сказал, что любит меня, но за эти несколько часов я впитывала его бесконечную жажду по прикосновениям к моим губам. Мне пришлось навсегда уйти из мира живых, чтобы мы оба могли больше себя не ограничивать.

А ведь я сейчас не получаю его яда. Я вообще давно уже не отравлена, но чувства к нему не стали меньше – напротив, они растут и ширятся, становятся много больше этого облачного неба. И в этой вселенной я точно оказалась не одна.

Точно так же, как я обрадовалась, когда увидела издали его спину, теперь расстроилась, когда Диминик сказал:

– У нас уже утро, Наташ. Мне пора идти. – Прикоснулся к моим губам напоследок пальцами и заверил: – Вернусь следующей ночью. Точно дождешься?