Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти

Также никакие внутренние силы Руси не участвовали в систематической и открытой борьбе с Ордой. Отдельная военная победа на Дону, когда великий князь Московский Дмитрий победил татарскую армию в 1380 году, имела печальный обратный эффект: последующие репрессии препятствовали вооружённому сопротивлению ещё 100 лет[129]. Даже когда в 1480 году Иван III отказался признать себя подданным ослабевших татар, он избегал сражения с ними. Татары, в то время ещё способные повести свою армию против воинства Московии, проявили такую же неохоту. Нерешительность обеих сторон привела к невероятному зрелищу: две армии бежали друг от друга, не преследуемые никем. По словам Карамзина, так закончилось это последнее вторжение татар[130].

И так в действительности закончилось татарское владычество на Руси. Оно продолжалось в течение почти 250 лет, и Великое княжество Московское, которое занимало видное положение в течение этого периода, занимало его не как независимая сила, а как инструмент хана.

Этот факт не оспаривается. Также не отрицается, что Московия XVI века не может быть приравнена к западному абсолютизму. Однако мнения серьёзно расходятся в вопросе о происхождении деспотизма Московии. Был ли самодержавный контроль Ивана III над землёй и людьми обусловлен внешними обстоятельствами, то есть постоянными сражениями на границах? Или он был обусловлен главным образом влиянием монголов, которые применяли на Руси деспотические методы управления государством, которым они научились в некоторых гидравлических странах Азии, особенно в Китае[131]?

Историки, отстаивающие 'внешнюю' интерпретацию, в основном опираются на авторитет передового современного российского историка Ключевского. Я отдаю должное тому, как он рассматривает самые различные мнения учёных, но нахожу его взгляды на появление деспотизма Московии менее односторонними, чем принято считать.

Правда, Ключевский обратил мало внимания на татарское иго[132], и его понимание деспотизма Востока было ограниченным[133]. Но он был слишком крупным учёным, чтобы упустить из виду важнейшие институциональные изменения, которые имели место в государстве и обществе Руси во время татарского правления и вследствие него. По его собственным словам, эти изменения безусловно предшествовали подъёму окраин, чьей созидательной ролью он был настолько впечатлён.

Действительно, Ключевский в своём утверждении о роли окраин в основном рассматривает посттатарский период. Он характеризует изменения, затронувшие рекрутирование многочисленного военно-чиновничьего класса, как тесно связанные с территориальной экспансией империи, чьи новые границы приводили к непосредственному контакту государства с такими внешними чужеземными врагами России, как шведы, литовцы, поляки и татары. Этот непосредственный контакт поставил государство в такое положение, что оно стало походить на вооружённый лагерь, окружённый врагами с трёх сторон. Очевидно, что татары, о которых говорит Ключевский, это те, кто противостояли Московии в XVI веке, и окраина, часть которой прилегала к их владениям, и являлась границей в XVI веке. Ключевский говорит об этом определённо и несколько раз ссылается именно на период с 1492 по 1595 годы.

С учётом этих фактов мы не можем избавиться от ощущения, что утверждение Ключевского о роли окраин вызывает больше вопросов, чем ответов. Почему не-Восточная Россия должна была превратиться в деспотию, основанную на принудительной службе, хотя Россия воевала с такими западными странами, как Швеция, Литва и Польша? Многие европейские правительства противостояли подобным врагам без установления по-Восточному деспотических моделей контроля над землёй и людьми. И почему не-Восточная Россия должна была стать по-Восточному деспотической, когда силы Востока, с которыми она вела борьбу, были, условно говоря, не сильнее турок, с которым воевали австрийцы и венгры, или мавров, с которым испанские завоеватели вступили в бой не на жизнь, а на смерть? Ни Венгрия и Австрия, ни Испания не стали по-Восточному деспотическими из-за их Восточных окраин. Поэтому мы вполне можем спросить: могло ли развитие Московии в XVI веке быть вызвано тем, что на Руси до этого периода в результате долгого подчинения Восточному господству уже были предприняты решающие шаги в сторону деспотического 'служебного' государства в организационной и накопительной сферах?

Точка зрения Ключевского не позволяет ему дать последовательный ответ на эти вопросы. Но поразительно, насколько его оценка Руси в XIII, XIV и XV веках подтверждает социально-историческое значение татарского периода.