Детектив для уютной осени

В голове у него опять зашумело, потемнело в глазах, он непроизвольно вздрогнул, будто его ударило током, в голове ураганом пронеслось все, что случилось на маяке. Пронеслось – и улеглось.

Он задышал свободнее, страх отступил, вернулась способность думать.

Василий Васильевич вытер на виске холодную каплю.

– Который час?

Саня стряхнул на запястье часы, застрявшие под свитером:

– Пол-одиннадцатого. А твой хронометр не работает, что ли?

– Как пол-одиннадцатого?! – не поверил Меркурьев и посмотрел сначала на свои часы, а потом на Санины, вывернув ему руку.

– Ты че! – удивился тот. – Больно же!..

– Я тебя ждала, ждала, – проговорила Мура. – Стучала, но недостучалась.

– Я был на маяке, – ответил Меркурьев, и Мура кивнула как ни в чем не бывало.

Вбежала запыхавшаяся Нинель Федоровна с черным мешочком наперевес.

– Вася, – захлопотала она, – садись, милый, я тебе давление померяю. У тебя правда вид не очень! Убегался, что ли?..

– Не нужно мне ничего мерить, – воспротивился Василий Васильевич, уже почти ставший прежним инженером Меркурьевым. – Я пойду душ приму, и все нормально будет.

– Вася! – прикрикнула домоправительница. – Сядь и сиди смирно!..

Кристина тоже подошла, теперь они все окружили его, как тяжелобольного, и смотрели с сочувствием и соболезнованием.

Василий Васильевич сел. Нинель ловко закатала ему рукав и надела манжету приборчика. Тонометр засопел, манжета начала надуваться.

Меркурьев посмотрел на Муру и отвернулся.

– Не вертись, – приказала Нинель.

Приборчик вздохнул, и манжета стала выдыхать.

– Ничего особенного, – объявила домоправительница. – Повышенное, конечно, но если ты бегал, так вроде и должно быть!..

– А лицом ты тоже бегал, братух? – спросил Саня и глупо заржал. Кристина ткнула его локтем в бок.

– Васенька, умойся и приходи завтракать, – ласково сказала Нинель Федоровна. – Пшенной каши и какао, да? Я сейчас сварю! Кофе не пей, воздержись пока.

– Проводить тебя? – сунулась Мура.

Василий Васильевич дернул плечом и встал.

– С ума вы все сошли! – заорал он. – Я сейчас приду.

Он поднялся к себе, открыл воду и пошвырял на пол вещи. Они все были насквозь мокрыми, как будто он в них стоял под струей воды. Он посмотрел на себя в зеркало.

И пробормотал:

– Началось в колхозе утро.

Неудивительно, что там, в столовой, они сгрудились вокруг него и уставились со страхом и жалостью!

Все лицо у него было в красной кирпичной пыли и потеках, словно он плакал. На лбу пятно сажи – должно быть, внутри башенки, где ранее горел огонь, осталась сажа, а он очень старался разглядеть, что внутри!.. На волосах и шее серая пыль.

Он стал под душ и долго тер себя мочалкой, будто хотел смыть все сегодняшнее утро, а оно никак не смывалось. Он три раза намыливал голову, лил в лицо горячую воду, отплевывался и фыркал.

«Я мог остаться там. За незаметной дверцей в стене, и никто и никогда не нашел бы меня! Я бы умирал долго и страшно, как в Средневековье, когда живых людей замуровывали в стены, и никто не пришел бы мне на помощь».

Меркурьев захлебнулся водой и закашлялся – он видел этот лаз в стене и знал, как там! Знал, что мог там остаться.

Он выбрался из душа, торопливо оделся и побежал к людям. Они не дадут ему пропасть, они его спасут, даже если его замуруют в стене!

В столовой все были на прежних местах, еще добавилась Лючия – она сидела в эркере спиной к собравшимся и смотрела в окно. Стас старался заглянуть ей в лицо, но она не поворачивалась. Перчатки лежали на столе рядом с чашкой кофе.

– Васенька, наконец-то! Нет тебя и нет! Садись скорей, поешь и попей. – Нинель Федоровна поставила на Мурин стол кружку. – Может, бутерброд с сыром?..

Василий Васильевич плюхнулся рядом с Мурой и, обжигаясь, стал глотать какао.

– Нелегко тебе пришлось, – заметила Мура, и он взглянул на нее.

– Такая собака прекрасная, – сказала Кристина. – От Саньки не отходит! Пошли утром с ним гулять, а Саня за телефоном вернулся, так пес весь исстрадался, пока его не увидел! Представляете?

– Ты бы его в кровать не таскала, – посоветовала Нинель. – Грязный же. Да и вообще животное в кровати – нездорово.

– Мы его помоем, Нинель Федоровна.

– Я был на маяке, – негромко сообщил Муре Василий Васильевич и против воли передернул плечами. Из кружки на свежую скатерть выплеснулось немного какао, образовалось коричневое пятно. Он поставил кружку на пятно. – Там горел огонь. Я видел, правда!

Мура взяла его за руку и посмотрела в глаза.

– Я поняла, – произнесла она тоже негромко. – Ты не волнуйся. Поешь.

Меркурьев хотел что-то еще сказать и не стал.

– Опять погоды нет никакой, – вздохнула Софья, поднялась и подошла к окну. – Из дома носа не высунешь! Хоть бы тренажеры, что ли, поставили! Я привыкла в фитнес ходить, а тут одна обжираловка и никакого движения!..

– Ничто не мешает вам двигаться, – произнесла Лючия, не поворачивая головы. – Вон по «променаду»! Можно даже бегом, как наш Василий Васильевич.

– Да что я, лошадь, что ли? Просто так туда-сюда бегать!

– Самый модный спорт, – заметил Стас. – Я по утрам в парке Горького бегаю, по набережной. Там не протолкнуться.