Детектив и политика 1990 №5(9)

— Неудивительно, что по воскресеньям к нему собираются максимум трое, — восхлипнула она небольшой группке доброжевателей.

Год или больше прошло без измерений в странном смехе Араминты. "Хи-хи-хи!" — продолжала она доварить саму себя и всех вокруг до беззубия. КАЗАЛОСЬ, У ЭТОЙ ПРОБЛЕМЫ НЕТ КОНЦА. Так продолжалось восемьдесят лет, пока Араминта, смеясь не умерла. Но это особенно не помогло ее соседакам. Все они умерли раньше — это была одна из причин, почему Араминта умерла от смеха.

НЕОБЪЯТНОВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ С МИСС ЭНН ДАФФИЛД

Я нашел запись в своем блокноте, что было это в брачный и ветреный день в концерте марта 1892 года со дня Торжества Крестова в Мат-Блэддере, городе Северного Света. Шэмрок Уомлбс получил телеграмоту, когда мы сидели за завтрюком. Он ничего не сказал, но дело уже засело у него в голове, потому что он стоял с задымчатым лицом у огня, куря свою трубку и поглядывая иногда на послание. Совершенно неожидинбург, без предубеждения он повернулся ко мне с луковой икоркой в глазах.

— Элементарно, мой дорогой Уоппер! — усмахнулся он потом резко. — Догадайтесь, кто бежал из тюрьмы, Уоппер!

В уме я стал мгновенно вспопыхать всех преступников, которые бежали недавно из "Уорми Скэбз".

— Эрик Морли! — сказал я наугад.

Он покачал голубой.

— Оксо Уитни? — с сомнением сказал я.

Он кивнул с неопредельным видом.

— Райго Харгрейвз? — прошептал я очередное вымя[47].

— Нет, мой другой Уоппер. это ОКСО УИТНИ! — проревел он, будто я был в другой комнате, но на самом деле меня там не было.

— Как вам удалось узнать, Уомлбс? — прошептал я экс-криментально.

— Эллифицджеральдно, мой даровой Уоппер.

В тот же монумент высокий, довольно костлявый худощавый человек постучал в дверь.

— Судя по всему, это должен быть он, Уоппер.

Я изумился его проницательности.

— Но откуда же вы знаете, Уомлбс? — спросил я.

— Гаррибелафонтально, мой дармовой Уоппер, — он начал выбивать трубку о свою широкую кожаную штанину. Вошел знамаститый Оксо Уитни, совершенно не пострадавший от червей[48].

— Я беглый папоржник, мистер Уомлбс, — грохотал он, неистово мечась по комнате.

— Успокойтесь, мистер Уитни! — интерполировал я. — Или у вас будет нервный припадонок.

— Вы, должно быть, доктор Уоппер? — начал он. Мой друг внимательно смотрел на Уитни со странным ворошением на нетерпком лице: сжатые губы, дрожащие ноздри, нахмуренные тяжелые брови пучками — вырождение, которое я так хорошо знал.

— Горра сигги, Оксо, — сказал Уомлбс быстро. Я посмотрел на своего колледжу, надеясь найти ключ к объяснению этой неожиданной вспышки, но он не подал мне никакого знака, кроме легкого движения ноги, которым он свалил Оксо Уитни на пол. — Горра сигги, Оксо, — повторил он почтительно истерично.

— Что же вы делаете, мой дорогой Уомлбс, — взмолился я. — Умоляю вас, прекратите, пока вы не поранили этого беднягу!

— Закрой свое лицо, ты, вытик, — кричал Уомлбс как человек, находящийся в полном возбуждении, и обрушил на Уитни несколько мощных ударов. Это был не Шэмрок Уомлбс, которого я раньше знал. В замешательстве я задумался над этой нежножданной переменой в моем старом друге.

* * *

Тем временем на освещенной газетными фонарями улице в Челти[49] человек, закутанный в темный плащ, со страшным оружием в руках крался с целью отомстить уличным женщинам за то, что они преподнесли ему ужасные В.Д.[50] "Я убью их всех, женщину за женщиной", — цедил он сквозь зубы. Он был похож на черную тень или негра в немую темную ночь, в то время как он искал украдкой свою следующую жертву. Его воспоминания уносились назад к детству, и он вспоминал то одно, то другое, например, мат и отца, и как они били его за то, что он съел сеструп. "Я — сумасшедший, — сказал он, сдерживая свой лексикон. — Мне бы следовало сидеть дома в такую нож, как эта". Он свернул в темный пассаж и увидел свет. Мэри Эткинс прихорахоривалась перед зеркалом, проводя рукой через свои пустые светлые волосы. Ее узкое платье имело большой вырез, обнажающий три или четыре новых угря, тщательно вычищенных на ее груди. Последнее время дела шли плохо, что было резульплатой за хромоту. Она жадно проглотила грыжовник и открыла дверь. "Ничего удивительного в том, что тела идут плохо, — заметила она, поймав отражение своего горба в зеркале прихожей. — Мои слова подтверждаются". Осторожно напевая фальцетом, она выскользнула на улицу и поймала кэб, чтобы отправиться на свое счастливое место горботы. "Этот Сидниз — всего навсего сводник, живущий за мой счет и бездельничающий все дни напролет, — подумала она, — а я здесь должна тянуть свою лямку".

Она вышла как обычно у "Нэс-кафе" и заняла свою позицию. "Меня даже и не увидишь в этом тумане", — пробормотала она. Как раз в это время мимо проходил проклятый полицейский. "Проклятый полицейский", — заорала она, но, на счастье, он был глухим. "Проклятый глухой полицейский, — орала она. — Почему ты не выполняешь свою работу!"