Детектив и политика 1990 №6

В снежное это утро народу в храме было совсем немного. Пожилой инвалид, приставив к стене костыли, дремал на скамеечке. Две женщины в черных платках и с покрасневшими — то ли от бессонницы, то ли от слез — глазами молились перед иконой Богородицы, да старушка служительница в вязаной шапочке торговала в своей конторке нательными крестиками, алюминиевыми цепочками, книгами и церковными календарями, напечатанными на плохой желтой бумаге. Тут же висела табличка, извещавшая, что свечей в храме нет. Здесь и в самом деле было необычайно темно. Только возле некоторых икон трепетали крохотные огоньки масляных лампадок.

— Неужели у вас нет ни одной свечи? — спросил Спецкор старушку служительницу. — Куда же они все подевались?

— Все свечи — на улицах, — ответила та, — вы же знаете, сколько людей там погибло. У нас храмов не хватит, чтобы оплакать всех. Так что сами улицы превратились в храмы.

Миллионы свечей, тысячи деревянных крестов и икон, вывешенные тут же революционные стяги, поминальные конфеты, бумажные и живые цветы — все это и впрямь делало Город Луны похожим на какой-то неземной, продуваемый ветрами, заметаемый снегом храм, а собравшихся возле свечей людей, их заклинания, причитания, слезы — на диковинную, ни на что не похожую литургию, чей нестройный, разноголосый хор и мольба без стен и преград уносились в белую высь, прямо к господу Богу.

Желтые лужи талого воска уже выходили из берегов, тягучими дымящимися ручьями пробивали себе дорогу в снежных сугробах, соединялись и, выплеснувшись на мостовую, вязли во льду, образуя странные, одна на другую не похожие фигурки, отдаленно напоминающие то всадника с длинным копьем, то высушенного скорпиона, то сталактитовую сосульку или дерущихся петухов. И по этим стеариновым фигуркам, конечно же, можно гадать. Только бы знать на кого и что они значат…

Цыганка Маша, которую Спецкор встретил лет десять тому назад на станции Вязьма, тоже гадала ему: и по воску, и по картам, и по руке. Вышла ему тогда большая дорога и казенный дом, а в доме том место начальника. И еще Маша сказала: семь лет трудись не разгибаясь, а близких своих береги от воды. Но о чем-то она все-таки промолчала, про какую-то восковую фигурку в воде. Только рукой махнула: "Про плохое не скажу. Сам узнаешь". Теперь, увидев восковые фигурки во льду Города Луны, он снова вспомнил Машу, ее хрипловатый голос, перстни из самоварного золота на тонких пальцах, станцию Вязьма, гадание. Вспомнил и подумал: так будет это плохое или уже прошло?

В белом айсберге отеля "Интерконтиненталь" уже кучковался местный и заезжий народ: пятидесятидолларовые проститутки, пятнадцатилетние фарцовщики (еще вчера среди остальных они гибли на городских баррикадах, а нынче вновь принялись за свое привычное дело), вооруженные легкими автоматами десантники с собаками, обнюхивающими чемоданы в поисках бомб и наркотиков, поддатые ребята из Красного Креста, нагруженные патронташами батарей, "уматиками"[17], микрофонными штангами телевизионщики, непонятно откуда взявшиеся негры, тайные агенты секуритате, бородатые повстанцы и сексапильные девицы в военной форме.

Старый друг отправился в конференц-зал отеля узнать что-то насчет очередной пресс-конференции, Спецкор пошел в ресторан заказывать ужин. Свободных мест в зале уже не было, и тогда он подсел к стойке бара на высокий стул, выполненный в форме ковбойского седла.

— Что господин желает? — подбежал вертлявый, похожий на всех остальных официантов в мире холуй в ярко-красном с позументом пиджаке и лицом впавшего в разврат купидона.

В позапрошлую среду они при обращении называли друг друга "товарищ", но одним из первых декретов революции это слово было упразднено и заменено на "господин". Люди быстро к нему привыкли.

— Господин желает много мяса, — сказал Спецкор, — и много вина.

— А я утку… — сказал сидевший неподалеку человек в твидовом костюме. — В этой стране есть утки? Я жду уже сорок минут.

Человеку было за шестьдесят. Он курил трубочный табак "Клан" и говорил на очень правильном, очень грамотном, без всяких там американизмов английском, он даже не употреблял привычных ругательств вроде "fuck" и "shit" — этот ждущий утку англичанин.

— Я ее уже сорок минут жду, — сказал он, повернувшись к Спецкору, — вот увидите, этот негодяй вам мясо принесет, а утку забудет.

Он вдруг подвинулся совсем близко и доверительно прошептал:

— В этом городе все ищут террористов, а они на самом деле окопались здесь. Я уверяю вас, что этот официант из секуритате. И эта парочка рядом с вами — видите? — они тоже. Будьте поосторожнее.

Неподалеку действительно сидели молодая девушка в заячьей шапочке и спортивного вида парень в свитере домашней вязки.

— Почему вы решили, что они оттуда? — столь же доверительно прошептал англичанину Спецкор.

— Все очень просто. Влюбленные не могут молчать по часу. О господи! Опять он забыл утку! Что я вам говорил!